^^

M Константин Старокадомский

sosa Ahnenkennziffer: 1
(Константин Георгиевич Старокадомский)

Eltern

Notizen

Hinweis zur Person

1935 - лаборант Всесоюзного электротехнического института, проживал по адресу: станция Люберцы, Московская область
26 октября 1935 - арестован
16 декабря 1935 - приговорен Военной Коллегией Верховного Суда СССР по обвинению по статье 58-8 УК РСФСР к 10 годам лишения свободы
1 декабря 1936 - 28 марта 1946 - отбывал наказание в Воркуте
1951 - отправлен в ссылку «до особого распоряжения» в Караганду

[Книга памяти Республики Коми
http://lists.memo.ru/index18.htm]



1 ноября 1935 года Ягода сообщило Сталину о том, что по подозрению в подготовке террористического акта 26 октября арестованы: Витрин К.К. - старший лаборант Всесоюзного электротехнического института; и Старокадомский К.Г. - лаборант Всесоюзного электротехнического института. В ходе следствия было выяснено, что они готовили совершение террористического акта в дни празднования восемнадцатилетней годовщины Октябрьской Революции.
Кроме указанных лиц, в эту группу входил Иогансон Э.Р.
Витрин показывал, что для совершения террористического акта он совместно со Старокадомским, должен был изготовить снаряд в металлической обойме, начиненный взрывчатой смесью значительной силы по выработанному ими рецепту. В целях проверки действия снаряда, Витрин и Старокадомский 18-го октября на квартире Витрина производили опыты. Составив по выработанному рецепту взрывчатую смесь, делали из нее маленькие шарики, обернутые в бумагу, которые при механическом ударе давали сильный взрыв. Витрин показал, что террористический акт он собирался произвести 7-го ноября во время демонстрации при прохождении им мимо Мавзолея.
Кроме того, Витрин показал, что шестого ноября вечером хотел дежурить на Красной площади, чтобы замешавшись в толпе, ждать проезда правительственного автомобиля, и в случае встречи с кем-либо из известных ему руководителей ВКП(б), бросить бомбу или снаряд. При аресте Витрина Карла Карловича и Старокадомского Константина Георгиевича при обыске было обнаружено наличие значительного количества химикатов, из которых группа собиралась приготовить взрывчатую смесь для снаряда

[http://www.pseudology.org/people/..%5C/Mazoxin/Borba_s_terrorizmom.htm]



Когда вышла из печати в конце 1958 года моя первая книжка рассказов «Ожидание», я, конечно, послал ее старым воркутским друзьям в разные концы страны. Мало кто из них к тому времени оставался на Воркуте, большинство разъехалось. Некоторые застряли там, куда их сослали после отбытия срока в лагерях. Так, в Караганде жил высланный туда Константин Георгиевич Старокадомский.
На Воркуте мы были очень расположены друг к другу: сближала нас любовь к поэзии, оба писали стихи не Бог весть какие, но всё же...
Знаю, что Костю Старокадомского арестовали в Москве в 1935 году - тогда ему было двадцать три. Осудили на 10 лет - якобы за террор, хотя он никого не убил и убивать не собирался. Отсидел он не только всю десятку полностью, но и несколько месяцев пересиживал так, ни за что: после войны очень многих задержали за колючей проволокой без объяснения причин «до особого распоряжения». Наконец выпустили. Несколько лет он прожил на Воркуте как вольный, к нему приехала старушка-мать. Жениться он не решался, жил аскетом. А в 1951 году внезапно его отправили в ссылку, опять же «до особого распоряжения». Он попал в Караганду.
В ссылке дождался реабилитации. Более чем через двадцать лет после ареста! Но не решился сразу же возвратиться в Москву. У него не было ни диплома, ни иного документа, удостоверяющего специальность, и он понимал, что без такого документа в Москве ему придется туго. А в Караганде он все-таки уже заведовал угольной лабораторией, зарабатывал сравнительно хорошо. Вот он и застрял там, куда был сослан. Поступил на заочное отделение университета в Алма-Ате и отложил возвращение в Москву по меньшей мере еще на пять лет. Это казалось разумным решением. Словно впереди была еще целая жизнь и можно было начать ее сначала.
Наконец он защитил долгожданный диплом. Но уже другие ветры веяли над страной, отношение к реабилитированным изменилось, их уже перестали беспрепятственно прописывать на прежних местах жительства. Наступили годы застоя, сталинистам они могли казаться годами реванша.
«О попытках сталинистов вернуть утраченные позиции я не могу слышать равнодушно, - так откликнулся Костя на одно из моих писем в 1967 году. Неужели же были правы те, которые в свое время говорили: "Да, но Эренбург озаглавил свою вещь "Оттепель", а каждая оттепель, как известно, кончается". Нет, не хочу этому верить, хотя факты, которые ты приводишь, как всякие факты - упрямы». Оттепель кончилась, а ведь столько было связано с ней надежд...
Не знаю, почему он так долго раскачивался, но попытку прописаться - даже не в самой Москве, а в Подмосковье, - он предпринял слишком поздно. В январе 1970-го рассказывал мне в письме: «Осенью прошлого года я гостил у родственников под Москвой (в Люберцах). Посетили паспортный стол Люберецкой милиции. Я предъявил справку о реабилитации, в которой указано место бывшей моей работы - в Москве, откуда следует, что и прописка была московская. Мой дядя предъявил домовую книгу, из которой видно, что жилплощадь (в домике дачного типа) может быть выделена без нарушения санитарных правил. И несмотря на это - решительный отказ с дикой формулировкой: "Проситель обеспечен жилплощадью в городе Караганде..."».
Так он никуда из Караганды и не уехал. Мать его уже умерла, он оставался один. Жениться так и не собрался.
Стихов он уже не писал, но, конечно, по-прежнему интересовался поэзией и всем литературным процессом. Когда я послал ему в Караганду свою первую книжку, она его разочаровала, и он укорял меня в письме:
«То, о чем ты пишешь, ведь это не самое значительное и не самое выразительное из того, что ты видел и чему был свидетелем?!
Будь это так, сборник, написанный на таком уровне, безусловно, обратил бы на себя внимание.
Впрочем, допускаю, вина здесь не целиком твоя».
Собственно, только тем я и мог оправдаться, что вина не целиком моя. В книжке я еще не касался самого поразительного из того, что видел, - не позволяли цензурные условия. Два уже написанных «лагерных» рассказа остались, понятно, за бортом книжки.
В конце 1966 года я написал Косте о том, что законченная лагерная повесть лежит у меня в ящике стола. Она лежала без шансов на опубликование уже два года, я дал ей название «Моя дубленая кожа», а двадцать лет спустя придумал другое: «Счастливый и везучий».
Костя отвечал в письме:
«В отношении новой твоей повести я должен сказать: я чувствовал, она непременно должна была быть написана на эту именно тему... След остается у разных людей, конечно, различный, более глубокий у легко ранимых, слабый у толстокожих, но все решительно после облучения" носят в себе лучевую болезнь" в той или иной фазе. Не избежали этого и мы с тобой.
Если бы некий Мефистофель предложил мне снова стать двадцатитрехлетним парнем при условии снова пережить день за днем все три тысячи семьсот с лишним дней (тех самых!), из которых каждый был прожит с сознанием, что он украден из жизни, я отказался бы наотрез: такой ценой молодости не покупаю!
Рано или поздно повидаемся, и я, надеюсь, прочту ее (повесть)».
Он ее не прочел. В конце декабря 1970 года я послал ему письмо с новогодними поздравлениями, ответа не пришло, я встревожился и послал «с уведомлением о вручении» другое письмо, оно вернулось ко мне. На бланке уведомления было написано неизвестной рукой: «Адресат умер осенью 70 года».
Жизнь его была сломана давно, и построить ее заново, так, как хотелось бы, не удалось...

[Тхоржевский С. С. Открыть окно : Воспоминания и попутные записи. СПб. : Алетейя., 2002
http://www.sakharov-center.ru/asfcd/auth/?t=page&num=630]



Из письма К.Г.Старокадомского Анне Ахматовой

"Конечно, печатных сборников мы не имели - ходили по рукам рукописные списки стихов. Среди них - Ваши, Вашего мужа и Ал. Блока были на первом, самом почетном месте. Это была единственная ниточка, связывавшая нас в полярной ночи (в прямом и переносном смысле) с миром большого искусства.
... Тиражи пусть Вас не беспокоят ... любители поэзии хранят Ваши жемчужины в памяти и дарят друг другу как ювелирные изделия.
По-моему для поэта - это еще почетнее"

[М.Кралин "Об Анне Ахматовой" Л., 1990, стр.542 - 543]

Überblick vom Stammbaum

Bild
Агафангел Старокадомский, Священнослужитель 1852-1916
  Bild
Татьяна (Девичья фамилия неизвестна)
   
| |



|
Bild
Георгий Старокадомский 1886
  Екатерина Фоменко
| |



|
Константин Старокадомский 1912-1970