^^

M Андрей Новиков

Крестьянин
(Андрей Никитич Новиков)

a picture
  • Born 18 December 1888 Julian (30 December 1888) - село 1-я Семеновка, Верхне-Хавский район, Воронежская губерния
  • Executed 28 July 1941 - Москва, тюрьма, НКВД , age at death: 52 years old
  • Buried - совхоз НКВД «Коммунарка», Московская область
  • Писатель

Spouses and children

Notes

Individual Note

Из крестьян-батраков, образование низшее, член ВКП(б) с 1917 года
Работал землекопом, грузчиком. Участник 1-ой Мировой войны, рядовой
с 1919 работал в различных газетах (в 1923-25 в Воронеже, Иваново и Брянске)
с 1925 жил в Москве, сотрудничал в газ. «Батрак», «Правда». Член лит. группы "Перевал" (до 1931). Сб. повестей и рассказов "Барский двор" (1928), сатирической повести "Причины происхождения туманностей" (1929), "Комбинат общественного благоустройства" (1931), роман о 1-ой Мировой войне "Ратные подвиги простаков" (1935) и других произведений. Автор антисталинской притчи "Пир у властелина" (1938)
Проживал в Москве по адресу Тверской бул., д.25, кв.28
12 января 1940 - арестован
8 июля 1941 - приговорен ВКВС СССР по обвинению в участии в к.-р. организации, подготовке терактов на основании ст 58 п.п.7, 8 и 11 УК РСФСР к расстрелу
28 июля 1941 - расстрелян в Лефортовской тюрьме
27 апреля 1957 - реабилитирован определением Военной коллегии Верховного Суда СССР

[http://www.memo.ru/memory/communarka/index.htm
http://www.proza.ru/2009/03/26/1061]



Новиков 1935 год   Андрей Никитич Новиков стоит в центре,
слева от него стоит жена - Екатерина Семеновна Новикова (Жаркова),
сидит крайняя справа - Валентина Гавриловна Кузнецова (Алексеева)
фотография 1935 года




Родился в бедной крестьянской семье. Свои «университеты» начал пастушонком. Учился в сельской школе (по другим сведениям, Новиков обучил грамоте сельский дьячок). Затем был землекопом, дроворубом, грузчиком. Призванный на действительную военную службу, войну против тевтонцев «отработал» рядовым (первоначально - во 2-й армии генерала А.В.Самсонова, участвовал в бесславном походе в Восточную Пруссию в авг. 1914). В марте (по др. данным - июне) 1917 вступил в РСДРП(б). После Октября Новиков, член солдатского комитета полка, откомандировывается в Балаково Самарской губ. (ныне Саратовской обл.). Здесь он входит в состав городского самоуправления, становится первым редактором балаковских «Известий» (1919).
В 1923-25 работал в редакциях журналов и газетах Воронежа («Воронежская коммуна»), Иваново-Вознесенска («Рабочий край»), Брянска («Брянский рабочий»). С весны 1925 жил в Москве. Работал в издательстве «Крестьянская газета» (в т.ч. в редакциях «Батрака», «Крестьянской радиогазеты»). До окт. 1931 состоял членом литературной группы «Перевал».
Первая книга Новикова, сборник повестей и рассказов «Барский двор» (1928), не привлекла внимания. Скандальную известность писателю принесла опубликованная на следующий год (при поддержке М.Горького) сатирическая повесть «Причины происхождения туманностей» (Красная новь. 1929. №2) - о торжестве бюрократизма «в одной, отдельно взятой стране» (главный герой, коммунист, кончает из-за этого жизнь самоубийством). Особый интерес повести, написанной под явным влиянием платоновского «Города Градова», придают эпиграфы-мистификации, принадлежавшие давнему другу и земляку Новикова Андрею Платонову. Повесть была одобрена критиком-перевальцем А.Лежневым, сопоставившим Новикова с Я.Гашеком (На пути к возрождению сатиры // Литературная газета. 1929. 22 апр.), и безоговорочно отвергнута В.Блюмом (Возродится ли сатира? // Там же. 27 мая). Выдвинутый им тезис об объективной контрреволюционности сатиры в советских условиях побудил М.А.Булгакова обратиться с письмом к правительству (Сталину?). Прошедшая затем в Политехническом музее дискуссия «Нужна ли нам сатира?» (1930) решила вопрос положительно, что, впрочем, не повлияло на дальнейшие действия цензуры. За 6 лет до этого А.К.Воронский не смог опубликовать аналогичный рассказ Н.Н.Никитина «Кол». Рассказ все-таки был опубликован, но автор о нем никогда не вспоминал.
В февр. 1930 Новиков в составе бригады «Правды» совершил поездку по местам «ускоренной коллективизации». Воспринимая приход трактора в деревню как революцию в крестьянском хозяйстве, Новиков открыто выступил против «перегибов». Ни один его очерк в газете опубликован не был, а вышедший затем сб. «Гоночное поле» подвергся уничтожающей критике (Больше бдительности! // Литературная газета. 1931. 10 сент. (перед загл. «В-р», т.е. В.В.Гольцев (?)); Березов П. Под маской //Пролетарский авангард. 1932. №2 и др.).Теме разрушения личности в условиях «великого перелома» посвящена повесть Новикова «Комбинат общественного благоустройства» (Октябрь. 1931. №3) - своеобразное продолжение «Причин происхождения туманностей». Следующей книгой Новикова была «Родословная многих поколений» (1935), состоящая из «Повести о камарницком мужике», написанной в стилистике щедринской «Истории одного города» и посвященной крестьянскому восстанию при Екатерине II, а также «Летописи заштатного города» о событиях в Балаково и братьях Чапаевых и бесцветного рассказа о счастливой колхозной жизни «Встреча у колодца». В том же году появилось первое (иллюстрированное) издание романа «Ратные подвиги простаков» (2-е изд. 1936) о гибели самсоновской армии в Мазурских болотах. Именно этот роман имел в виду А.И.Солженицын, написав в предисловие к «Августу четырнадцатого», что до него события изображались «не так». Критика отнеслась к похождениям «русского Швейка» достаточно сурово: статья Вл.Никонова «Смещение понятий» в «Знамени» (1935. №8) и «Пустые анекдоты или злая сатира?» в «Художественной литературе» (1935. №10), «Ратные анекдоты» (Литературный Ленинград.1935. №35. 1 авг.). Смоленское издание «Повести о камарницком мужике» (1936) стало последней книгой писателя.
В 1937-39 в журнале были напечатаны цикл «Поволжские новеллы» (30 дней. 1937. № 8 и 12), антисталинская притча «Пир у властелина» (Там же. 1938. №6; отз. С.Нагорного «Полые гири» // Литературная газета 1938. 15 июля), «У памятника» (о В.И.Чапаеве), «Большая Медведица», «Липовый цвет» (Колхозник. 1939. №2,4,6). В рукописях остались большой роман «Резиденция свободомыслящих», повести «Кустари слова» и «Последняя буква» (РГАЛИ).
В 1940 Новиков был арестован (причина неизвестна; в «Деле» находится только один документ заявление писательницы Н.В.Чертовой 1938 о том, что в Доме литераторов Новиков громко ее спросил: «Ты слышала, что десять тысяч большевиков написали письмо Сталину с требованием прекратить репрессии?»).
В конце июля 1941, когда ходили упорные слухи, что немцы вот-вот возьмут Москву, проходило планомерное уничтожение заключенных, и Новиков был расстрелян. Посмертно реабилитирован после XX партсъезда. К 100-летию со дня рождения писателя в с.Семёновка Панинского р-на Воронежской областной в библиотеке была оборудована комната-музей

[Эльзон Михаил Давидович. Новиков Андрей Никитич
http://www.hrono.ru/biograf/bio_n/novikovan.php]



Новиков 1919   Редколлегия балаковских «Известий», 1919 г., крайний слева Андрей Новиков
Фотография из архива Юрия Каргина


В Балакове Новиков становится одним из руководителей штаба Красной гвардии. О первых днях Советской власти и о её борьбе со своими противниками Андрей Никитич напишет в 1929 году повесть «Летопись заштатного города». А опубликована она будет через четыре года в сборнике «Родословная многих поколений», а потом, спустя несколько десятков лет забвения, в саратовском литературном журнале «Волга-XXI век», в сдвоенном номере 11-12 за 2008 год по инициативе и с предисловием автора этих строк.
«Летопись» хоть и основана на реальных событиях, но написана с долей юмора. Ведь строить новое, социалистическое государство приходилось рабочим и крестьянам, а они были людьми малограмотными и, отчаянно и бескомпромиссно сражаясь за свои права, порой строили фантастические планы.
«В полусне мы бредили неразрешёнными вопросами, стоящими в повестке дня. Мы думали об устройстве трамвая, о проложении 25-тикилометрового железнодорожного пути по льду от Балакова до Вольска.
Мысль о прокладке железнодорожного пути по Волге преследовала нас, и десятка два заседаний мы посвятили этому вопросу. Мы имели намерение этим путём отправить пшеницу, чтобы навсегда укрепить революцию. Нами была выслана для переговоров делегация к железнодорожникам, чтобы пшеницу обменять на паровозы.
Железнодорожники пшеницу приняли, однако, в отпуске паровозов нам отказали. А, впрочем, они, может, нам паровозы и отпустили бы, но мы спохватились, что по льду без рельсов нам не перевезти паровозов даже и на лошадях».
Как известно, становление Советской власти в Балакове происходило с активным участием будущего героя гражданской войны Василия Ивановича Чапаева. Новиков очень хорошо его знал и, конечно, не мог об этом не написать.
«Вечером, когда мы сидели одни, Чапаев говорил о литературе, придавая разговору философский оттенок. Он возил меня по городу и за город на тройке лошадей, запряжённых в громадные ковровые сани, похожие на кибитку, и говорил словами Пугачёва из «Капитанской дочки».
Мне казалось, что он принимает меня за сержанта Гринёва невольного своего спутника. Он три раза рассказывал мне сказку о вороне, и каждый раз в различных вариантах. Мы ехали по снежному полю, сани засыпала метель, и однотонно звенели бубенцы.
Чапаев иногда пел: «Не шуми ты, мать зелёна дубравушка» и одобрял поэзию Пушкина. Моему воображению рисовались скиты, расположенные по берегу Иргиза, от которого мы находимся так недалеко.
- Ворон 300 лет живёт! довёл до моего сведения Чапаев и от радости гаркнул на лошадей.
Он не признавал тихого хода, и лошади бежали крупной рысью. Затем Чапаев пел о Ермаке, о том, что «ревела буря, и дождь шумел», но, оборвав песнь, пожалел о том что Ермак преждевременно утонул в Иртыше.
- А Скобелева - того пули не брали, - сообщил Чапаев мне. Погиб, дьявол, от бабы...
Мне казалось, что все стрелы неизведанного героизма пронзили сердце Чапаева, а долгая солдатская служба наложила отпечаток профессионала-военного: в его сердце совместился вольный пугачёвский разгул, родственный революции, и творимые легенды о «суворовских геройских подвигах». Эти две силы двигали его смелость вперёд ...»
Когда Советская власть в Балакове была установлена, Новикову поручают возглавить комиссариат призрения (отдел социального обеспечения) при городском Совете народных комиссаров. Молодой человек взвалил на себя одну из самых трудных и не всегда благодарных обязанностей по оказанию помощи вдовам-солдаткам, инвалидам, сиротам и т.д. и т.п. Вот что он докладывал о своей работе участникам Второго Балаковского уездного съезда Советов крестьянских и красноармейских депутатов 12 мая 1919 года:
«В Балакове организованы детские дома, патронаты для инвалидов и немощных стариков, а также дома для матерей и малюток.
В детских домах помещается 170 человек, в доме охраны материнства и детей имеется 25 детей и 8 кормилиц, в двух домах инвалидов помещается до 80 стариков. Ещё больше труда положено на дело выдачи пособий семьям красноармейцев, семьям солдат германской войны, выдачи суточного довольствия красноармейцам, отпущенных со службы навсегда по болезни. Сумма выдачи пособий в настоящее время превышает 1 млн. 100 тыс. руб. Ещё сложнее работа в пенсионном отделе, т.к. до последнего времени не было определённых директив из центра. Поэтому часто мы были поставлены в тяжёлое положение. Но теперь работа налажена в уездном масштабе и в будущем она будет протекать в полном порядке».
Новиков выступает с инициативой по открытию в Балакове «сада для гуляния части публики при Советском доме» и сам же проводит свою идею в жизнь. Одновременно он исполняет обязанности управляющего делами балаковского Совнаркома.
В Балакове Андрей Новиков впервые пробует перо: пишет заметки в местную газету «Известия», которая с 1920 г. стала называться «Красный набат», а, по «производственной необходимости», иногда и возглавляет редакцию. Здесь же Новиков публикует свой первый рассказ и занимает первое место в конкурсе начинающих авторов. Это и предопределило его дальнейшую судьбу.

[Юрий Каргин «В революции я чуждым человеком не был...»
kargin63@mail.ru]




<7>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
20 октября 1933 г.

Большое раздражение вызвала у П<латонова> чистка парторганизации горкома писателей, в частности МАЗНИНА (39). Он говорит, что на производстве не оставили бы в партии ни Мазнина, - выходца из буржуазии, не участвовавшего в гражд<анской> войне, не ведшего подлинно массовой работы и говорящего о литературе от имени пролетариата партии, ни Андрея НОВИКОВА (40), всем известно<го> как разложившийся и антикоммунистический в литературе и быту человек. ПЛАТОНОВ сетовал на то, что его считают врагом только потому, что он с горечью указывает на те опасности, которые указывают с радостью действительные враги. Настоящие враги в литературе не там, где их ищут, а примазавшиеся - всякие ЗЕЛИНСКИЕ, маскирующиеся вроде ПИЛЬНЯКА или ОЛЕШИ (41) и чиновники вроде МАЗНИНА. Смеялся П<латонов> над УСИЕВИЧ (42), напоминающ<ей> ему "научную старушку Федератовну" из его "Ювенильного моря"; она занимается пустяками и все время бьет мимо цели.
Во второй раз П<латонов> очень интересно говорил об освоении техники. Здесь у него оригинальные и глубокие мысли, в которых есть, однако, налет мастеровщины (проявляющийся во всей его лит<ературной> работе). Политику партии в этой области, как и вообще в области создания производственной соц<иалистической> базы, считает вполне правильной. Но, вернувшись к теме первой беседы, П<латонов> повторил, что считает неправильным подбор людей: в то время как центральное руководство стало крепким и конкретным, на местах, в особенности в литературе, отчасти и в технике, дают ход очковтирателям и пустомелям.
"Враги не те, кто мечется перед дулом - туда выскочит только идиот, а враг становится к замку орудия, там его надо искать". Должен быть найден новый метод классовой борьбы в новой обстановке и П<латонов> ждет в этом смысле высказывания т. Сталина на съезде партии (43). Говоря о прошлом и настоящем руководстве, П<латонов> зло говорил о Троцком, Рыкове и БУХАРИНЕ (44), в особенности о первом и последнем. Он считает ошибкой ценить "общую талантливость", без проверки прежде всего основным критерием: основательностью и пользой для дела.
П<латонов> занимается в последнее время философией - работал над англ<ийским> литерат<ором> XVIII в. Дж. ТОКАНДОМ (45) и очень им увлекается. Кто-то подчеркнул П<латонову> искаженные цитаты из Маркса об отмирании государства. По этим цитатам получилось так, что наша политика укрепления госуд<арства> противоречит учению Маркса. П<латонов> спросил меня, верно ли это, и я ему объяснил, что неверно и почему, он согласился - по-моему, искренне.
А.АВЕРБАХ (46) познакомил П<латонова> с ФИРИНЫМ (47) и они ведут сейчас переговоры о работе П<латонова> на Бел<оморско>-Балт<ийском> Канале, где он хочет реализовать интересный проект электрификации водного транспорта (48).

<Верно:> Уполномоченный СПО ОГПУ <подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 11-12. Копия. Машинопись)

<8>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ ОГПУ
29 ноября 1933 г.

Появление Андр<ея> ПЛАТОНОВА в МТП относится к 1930-1931 гг. В те дни, когда пришел в из<дательст>во В.Кудашев, появилась одновременно рукопись - роман А. ПЛАТОНОВА "Уевенегур" <sic>.
В.КУДАШЕВ горячо рекомендовал этот роман, всячески пытаясь протащить эту явную контрреволюц<ионную> белиберду, даже собирал часть коммунистов, чтобы вопрос о принятии этого романа решить на фракции (выставлялась защита романа со стороны А.Веселого и ПАРФЕНОВА, правда, оба они отреклись позднее от намеков на признание годности романа к печати).
Первоначально сюжет романа был иносказательно мудр (49).
Глава пятая или шестая повествовала о Дон-Кихоте, сражавшемся в единств<енном> числе с множествами войск и вождей. Вожди и войска были побеждены, остались люди - лилипуты, на которых Дон-Кихот не обращал внимания. Скучно стало Дон-Кихоту. Устал он от забот и боев и, выстроив себе пещеру, лег на отдых (облаченный в кольчугу, шлем, латы и пр.). Когда он вышел после отдыха из пещеры, на земле копошились люди. Тут показывается наша деревня, митингующая со знаменами, с ее руководством. Делается пояснение, что Дон-Кихот - один из народных героев.
Дон-Кихот расправил плечи. Солнце ему было также противно, как ярко-красный цвет знамен, и люди, несшие знамена, тоже отрыгивали этим светом.
Не понравилось Дон-Кихоту людское движение, без его ведома ходящее по земле, и он решил снова пойти войною на людей и... появившихся вождей.
Дальше опять советская деревня и город, удивившиеся появлению Дон-Кихота. И наконец Дон-Кихот ополчается, идет походом. Вещь эта была отвергнута рядом редакторов.
Вместо этого романа в из<дательст>во ПЛАТОНОВ принес свой "Впрок" для изданий отдельной книгой. "Впрок" была значительно расширена и дополнена по сравнению с текстом, принятым в "Красную новь".
"Впрок" как вреднейшая книга была отвергнута Мособллитом (50). Редакция т<оварищест>ва ее приняла, одобрял КУДАШЕВ, ПЛАТОНОВ настаивал на печатании хотя бы в тираже двух тысяч экземпляров и угрожал издательству пожаловаться СТАЛИНУ
Однажды <...> собрались на квартире у ПЛАТОНОВА.
Пришел В.ДОКУНИН <sic> (51) <...>.
ПЛАТОНОВ заговорил (52):
Меня не печатают. И, вероятно, не будут печатать. Они, вожди, ко мне относятся так же, как я к ним. Я имею орден Кр<асного> знамени (53), который никогда не носил и не буду носить.
Для меня вся их политика белыми нитками шита. Вождем можно всегда стать, отпусти себе грузинские усы и говори речи. Такие речи я могу говорить. А славу люди создадут. Молодые актеры делают так, в передние ряды театра сажают оболтусов, купленных за бесценок, и говорят <им> хлопать в ладоши, они усердствуют. Так и здесь. Я думаю, что хорошим писателем труднее быть, нежели наркомом, и думается, что поэтому они, сволочи, затирают меня. У меня установилась точка зрения, что к этим людям мне нечего идти и нечего просить. Это все луначарские, обжившиеся пустотой жизни и не хуже стрекоз, показывающие свои крылья. Беда их в недолговечности и не тянет меня к ним потому, что от меня еще не пахнет тленом, а я хочу жить. ГРУМАНТ (54) и ДОКУНИН <sic> восторгались этой тонкой философией.
А. ПЛАТОНОВ неоднократно заносил свои старые издания в МТП. В начале ноября 1933 г. он зашел в из<дательст>во и предложил из<дательст>ву заключить договор на новую книгу о совхозах и политотделах МТС (55). Он заверил ДОКУНИНА <sic>, что М. ГОРЬКИЙ распорядился, чтобы его (ПЛАТОНОВА вещи) немедленно начали печатать.
А. ПЛАТОНОВ сделал сопоставление взглядов Горького со своими взглядами, выразив это так: Горький, как и я, смотрит на всех трезвыми глазами и знает, что в издательствах много трусов - начнут ли меня печатать? Нет ведь ни одного писателя, имеющего такой подход в тайники душ и вещей, каким являюсь я. Пойми хоть ты, что добрая половина моего творчества помогает партии видеть всю плесень некоторых вещей больше, чем РКИ (56).
Из главных единомышленников к ПЛАТОНОВУ по творческой и идейной линии примыкают А. НОВИКОВ, В. КУДАШЕВ, А. ПУЧКОВ (57), А. НОВИКОВА ПЛАТОНОВ считает родным братом.

Верно (58).
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 14-16. Копия. Машинопись)

<13>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ НКВД СССР
14 августа 1935 г.

Вслед за перевальцами (80) в редакцию "Наших Достижений" (81) потянулись очевидно привлеченные перевальцами А. НОВИКОВ (автор "Причины происхождения туманностей"), ОДОЕВ (82), КУКЛИН (автор "Краткосрочники") (83), КАУРИЧЕВ (84). НОВИКОВ заключил уже договор. ОДОЕВ ездил по заданию редакции, теперь собирается писать снова. Привлечен ими уже Андрей ПЛАТОНОВ.
Андрей ПЛАТОНОВ хочет нам написать, - говорит БОБРЫШЕВ (85), ОДОЕВ и НОВИКОВ, это ведь из его группы. Талантливые люди. С хитрецой, но по-настоящему талантливые. Был тут сегодня КАУРИЧЕВ, тоже будет писать нам. Говорят о нем способнейший человек. Существует впечатление, что между группами перевальцев и ПЛАТОНОВА существует некая связь.

Верно (86).
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 24. Копия. Машинопись)

<14>
СВОДКА
СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ ОТДЕЛ НКВД СССР
19 августа 193__г. (87)

<...>
Несомненно, ОДОЕВ входит издавна в состав "Малой" группировки Андрея ПЛАТОНОВА и Андрея НОВИКОВА. Эти трое - писатели, связанные литературным жанром, жанром сатиры и даже злого антисоветского смеха. Кроме того, их соединяет прежняя работа вместе, так наз<ываемое> "служебное землячество" в Воронеже. Успехи наибольших острот членов группировки поддерживаются и рекламируются среди писательской и издательской общественности.
Так, например, появление "Впрок" (вещь, которую сняли из "Красной Нови" вместе с готовым тиражом по указанию И. В. Сталина) - появление этой вещи (А. ПЛАТОНОВА) восхвалялось Н.ОДОЕВЫМ и А.НОВИКОВЫМ. Н.ОДОЕВ же, пользуясь партийностью, ходил в МТП "проталкивать" книги А. ПЛАТОНОВА. В свою очередь, А. ПЛАТОНОВ заходил в издательство, чтобы похвалить книгу ОДОЕВА "Полный ход" (изд<ательство> МТП, 1932 г.).
Для рекламы и восторгов о ПЛАТОНОВЕ незаурядно выступает и Вас<илий> КУДАШЕВ. Этот грозит все время тем, что ПЛАТОНОВА не понимают, что-де в ЦК на ПЛАТОНОВА смотрят, как на своего. ОДОЕВ среди них занимает место самого воинственного человека. Он не скрывая и в быту смеется над нашей действительностью. Ропщет, что НОВИКОВА Андр<ея> и ПЛАТОНОВА - "великих незаметных помощников СТАЛИНА, как он, СТАЛИН, мудрых в литературе - вдруг затирают".

Верно (88):
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 25-26. Копия. Машинопись)

<21>
ДОНЕСЕНИЕ
4 (СЕКРЕТНО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ) ОТДЕЛ ГЛАВНОГО УПРАВЛЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ НКВД СССР
" " (115) июня 1937 г.

22/VI с.г. литератор Андрей ПЛАТОНОВ на вопрос, был ли он в "Перевале", ответил, что никогда членом этой группы не был, что его путают с Алексеем ПЛАТОНОВЫМ (116), действительно состоявшим в "Перевале". На вопрос, откуда он близко знает перевальцев, он объяснил, что встречался с ними у ПИЛЬНЯКА в 1929 году, когда ПИЛЬНЯК с Иваном КАТАЕВЫМ (117) учреждали общество "30-е годы".
ПЛАТОНОВ рассказывал о тетради, в которую перевальцы записывали свои мысли, и сказал, что даже для 1929 года эти записи звучали совершенно явно контрреволюционно. Точнее он ни про состав людей, ни про содержание записей не сказал, ссылаясь на то, что многое забыл: "Они с тех пор много новой чепухи придумали".
Он думает, что если этой тетради не оказалось у Ивана КАТАЕВА при аресте, то она, вероятно, осталась у ПИЛЬНЯКА: "Если она попадется чекистам, многим из этой шпаны достанется".
Сам он в тетрадь ничего не написал, хотя ему, по его словам, ее подсовывали несколько раз <...>. На другой день после этого, он спросил ПИЛЬНЯКА: "Что же это за чертовщина". ПИЛЬНЯК ответил: "Пусть ребятишки побалуются".
ПЛАТОНОВ думает, что Андрей НОВИКОВ может быть привлечен к ответственности за свои "перевальские дела". Он был до последнего времени дружен с ЗАРУДИНЫМ (118) и другими и теперь очень опасается ареста.

<Верно:> Начальник отделения 4 отдела ГУГБ НКВД
<подпись>
(Ф. К 1 ос. Oп. 11. Д. 52. Л. 39. Копия. Машинопись)

(40) Новиков Андрей Никитич (1889-1941) писатель-"перевалец", земляк Платонова. Резкой критике "за искаженное изображение героя-пролетария" подвергалась повесть Новикова "Причины происхождения туманностей" (1929). Арестован 12 января 1940 г. по обвинению в том, что "с 1934 года являлся участником антисоветской право-троцкистской организации (Клычков, Орешин, Артем Веселый, П. Васильев. В. Г., В. Н.) и как участник этой организации проводил активную вредительскую работу в области литературы. Готовил террористические акты против руководителей ВКП(б) и Советского правительства. Систематически проводил антисоветскую агитацию". 8 июля 1941 г. приговорен Военной коллегией Верховного суда СССР к расстрелу, приговор приведен в исполнение 28 июля; реабилитирован в 1956г.

[АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ В ДОКУМЕНТАХ ОГПУ-НКВД-НКГБ. 1930-1945.
Публикация Владимира Гончарова и Владимира Нехотина]

[http://www.hrono.ru/proza/platonov_a/nkvd.html]




Этот немыслимый тост прозвучал 1 декабря 1939 года в самом центре Москвы на Тверском бульваре, дом 25, где жили писатели. В те дни вся страна и все прогрессивное человечество готовились отметить шестидесятилетие гения всех времен и народов. За торжественными речами, громом оваций, гимнами, здравицами и лавиной газетных славословий одинокий голос прозвучал тоньше комариного писка. Но Лубянка его услышала.
Через два дня после невероятного происшествия секретный агент по кличке "Богунец" донес о застолье трех писателей - Андрея Платонова, Андрея Новикова и Николая Кауричева:
"1 декабря 1939 г. к писателю Платонову зашли Новиков и Кауричев, принеся с собой водки, предложили выпить. Первый тост Новиков предложил за скорейшее возвращение сына Платонова (осужден на десять лет в лагеря). Второй тост сказал Новиков:
- За погибель Сталина!
Платонов закричал:
- Это что, провокация? Убирайтесь к черту, и немедленно!
Кауричев ответил:
- Ты трус. Все честные люди так думают, и ты не можешь иначе думать..."
Откуда мог все это узнать "Богунец", если разговор происходил втроем, без посторонних? Явно со слов кого-то четвертого, тем более что, как выяснилось из последовавшего расследования, все происходило не совсем так и даже не на квартире Платонова...
Дав схлынуть юбилейным торжествам, чекисты взялись за дело.
Первым вызвали Андрея Платонова, в самый канун новогодней ночи - 31 декабря. Дали бумагу и потребовали чистосердечно рассказать о случившемся. Скрывать что-либо было уже бессмысленно. И опасно. Скандал выплыл наружу. Осталось одно - сказать правду. И Платонов взял перо.
"В конце ноября или в начале декабря сего года в квартире писателя А.Н.Новикова состоялся следующий факт. Нас было трое: А.Н.Новиков, Ник. Кауричев (тоже писатель) и я. Новиков и Кауричев были довольно сильно пьяными. Во время шумного разговора, который вели между собой Новиков и Кауричев, вдруг я слышу возглас Новикова: "За гибель Сталина!" Я подумал, что ослышался, переспросил. Тогда Кауричев встал со стула и, прохаживаясь по комнате, начал говорить мне, чтобы я не притворялся, ведь мой сын арестован и у меня не может быть хорошего политического настроения.
Я ответил, что за это, что сказал Новиков, пить не буду никогда, что без Сталина мы все погибнем, что, наконец, я не такой глупый и темный человек, чтобы свое глубокое несчастье (арест сына) переносить на свое отношение к Советской власти.
Тогда мне Кауричев сказал, что он меня насквозь видит - по моим произведениям. Я сказал, что мои произведения - дело публичное, общественное, в них все открыто. Пить за предложенный тост я категорически отказался. Разговор обострился. Я опрокинул свою рюмку и ушел домой не попрощавшись.
Это событие меня озадачило, встревожило, я не ожидал таких страшных слов от своих знакомых, я решил, что они нарочно провоцировали меня.
До этого я ничего подобного не слыхал ни от того, ни от другого, хотя иногда слышал ироническое отношение к тому или другому политическому факту, но это было мелкое раздражение обывательского характера, я не придавал значения таким обстоятельствам.
Кауричева я знаю мало, Новикова больше. Я не замечал между ними особой дружбы, основанной на общих принципах. Их отношения - отношения людей, связанных выпивкой. Это известно не только мне. В прошлом Новиков был, как известно, в литературной троцкистской организации "Перевал".
Прошлого Кауричева я не знаю, кажется, он был учителем. Обычно он подчеркнуто энергично высказывался в правильном советском духе, исключая очень редкие случаи обывательского характера и того страшного случая, о котором я сказал выше, где он, Кауричев, разделил, видимо, слова Новикова.
Вообще же как тот, так и другой избегали говорить на политические темы. Обычно разговор шел о тех или других конкретных литературных произведениях, причем в пьяном состоянии это принимало иногда нечленораздельную форму.
31 декабря 1939 г.
Платонов

Принял - оперуполномоченный 5 отделения 2 отдела ГУГБ НКВД младший лейтенант ГБ Кутырев"

Перед нами не оригинал, а машинописная копия заявления Платонова, без его подписи. И трудно в той многослойной фальсификации, которую представляют собой лубянские дела, восстановить в точности происхождение документа. Возможно, что от Платонова потребовали объяснения не чекисты, а какое-нибудь другое начальство, литературное или партийное, - на документе сверху написано: "Копия в НКВД". В заключении прокуратуры, сделанном спустя много лет после происшедшего, говорится: "Не заслуживает доверия приобщенная к делу копия заявления Платонова в НКВД, так как в Учетно-архивном отделе КГБ никаких материалов Платонова не имеется".
Нет материалов - не удивительно, уничтожали тоннами, и не раз. Так или иначе, но то, что Платонов дал объяснения, письменные или устные, и суть их - это не вызывает сомнений. Документ говорит сам за себя.
Новикова арестовали в январе
Главное обвинение: "В последнее время... на сборищах в кругу своих близких людей высказывает террористические настроения против руководителей партии".
Дело Андрея Новикова, даже на фоне той фантасмагории, страшной и нелепой, которой полны лубянские досье, поражает своей абсурдностью. Следователи немало потрудились, чтобы превратить пьяную болтовню в солидное преступление. Были перерыты дела других арестованных писателей, хоть как-то, шапочно знакомых с Новиковым, - все пошло в ход, превратилось во вредительство, троцкизм, терроризм.
Вот характеристика, данная Новикову его коллегой, писателем Никифоровым, 23 февраля 1938 года:
"...Новиков Андрей - человек простой, рыхлый и флегматичный, но с замыслом. На стене его кабинета красовались когда-то Троцкий в шинели и Радек с трубкой, потом эти портреты исчезли. Разговор Новикова всегда путаный и витиеватый, он редко находится в трезвом состоянии. Начиная разговор, он дает понять, что никто ничего не понимает, кроме его одного. Он так и говорит: "Как ты не понимаешь, чудак, одни приказывают, а другие стараются: кулака раскулачили и у последнего мужика штаны отобрали, ну чего ты еще хочешь?" А.Новиков считает себя сатириком и очень дружит с А.Платоновым. Они глядят на окружающее с иронической улыбкой и хотят ничему не удивляться, давая всему насмешливое объяснение, и не только в разговорах, но и в произведениях. Хозяин (Сталин) не любит, если кто особенно выделяется, - заявляет Новиков, этих людей он или удаляет, или понижает.
Достаточно прочесть "Причины происхождения туманностей" А.Новикова, чтобы судить о мировоззрении и идеологии его..."
Пригодились и старые доносы стукачей. Агент "Белецкий" еще в 1935 году сообщал о "резких антисоветских настроениях" Новикова.
- Какая сейчас литература? - говорил тот. - Нет у нас литературы, это и понятно, когда настоящая мысль ушла куда-то вглубь и литературы настоящей быть не может...
Новикова лубянские умельцы обработали быстро. На третьем допросе он уже признавал себя виновным во всем, что ему навязывали. Особенно подробно рассказывал он о своей дружбе с Андреем Платоновым.
- В чем состояло ваше сближение? - спрашивает следователь.
- С Платоновым я познакомился еще в 1922 году, когда я работал редактором газеты "Рабочий путь"... С 1938 года мы, я, Кауричев и Платонов, стали встречаться более часто, бывать друг у друга на квартирах и при этих встречах систематически вели антисоветские разговоры.
- Какие антисоветские разговоры вы вели?
- Наши беседы, как правило, начинались с критики... Мы говорили, что руководство литературой нужно отдать целиком в руки писателей, чтобы не было в этом вопросе партийного влияния, что политика Советской власти ограничивает размах творческих способностей писателей, то есть заключает их в определенные рамки...
Платонова мы считали лучшим писателем и критиком. Платонов по своей натуре очень скрытный человек и в разговорах свои взгляды высказывал двусмысленно; если он над чем-либо смеется, то его не поймешь, то ли он этим смехом осуждает это явление или же сочувствует ему. Подобно этому он пишет свои произведения, то есть двусмысленно.
Особенно близко с Платоновым я сошелся после того, как был арестован органами НКВД его сын. Наши встречи, как правило, сопровождались пьянкой. Присутствуя при наших разговорах, Платонов разделял нашу точку зрения и высказывал свои антисоветские настроения...
17 января следователь Адамов подошел к главному преступлению Новикова:
- Вы далеко не все рассказали. Говорите прямо: антисоветские разговоры вы еще вели?
- В конце ноября - начале декабря 1939 года, точно не помню, я и Кауричев выпивши пришли с вином на квартиру к Платонову. В процессе разговора за рюмкой водки Кауричев как будто начал говорить, что писатель Иван Катаев, арестованный органами НКВД, очень хороший человек и арестован ни за что.
Платонов не любил Катаева, а поэтому сказал, что ваш Катаев - дерьмо. У меня вот сидит сын. После этих слов Платонова кто-то из нас предложил выпить за возвращение его сына, а затем провозгласил тост за здоровье Троцкого.
Платонову произнесенный тост за Троцкого не понравился, он демонстративно вылил на пол все вино и, насколько я помню, нас выгнал из квартиры.
В другой же раз, примерно в конце декабря 1939 года, мы пили у него на квартире. Я предложил тост "За смерть Сталина!". Этот тост Платонов и Кауричев поддержали. Все эти контрреволюционные высказывания и тосты являлись, конечно, результатом нашего враждебного отношения к Советской власти и руководителям ВКП(б)...
Дальше в лес - больше дров. На последующих допросах Адамов заставил Новикова "признаться" уже не просто в антисоветских взглядах:
- Значит, вы проводили совместную вражескую работу?
- Да, проводили.
- Какую антисоветскую работу вы проводили?
- Мы, по существу, представляли антисоветскую группу...
Платонова вели к аресту.
В это же время допрашивали и арестованного уже Николая Кауричева. Он по-своему изложил злосчастную историю с юбилейным тостом:
- Я помню случай, когда в кабинете Новикова в его квартире мы выпивали, когда Новиков произнес тост "За гибель Сталина", а потом пили за здоровье Троцкого...
- Кто присутствовал у Новикова, кроме вас, когда произносились такие вражеские тосты?
- Кроме меня и Новикова был еще Платонов.
- Жена Новикова в это время была дома?
- Я этого не помню...
Жена Новикова? Не был ли это тот самый четвертый человек, который все слышал? Слышал, а потом мог поделиться своим возмущением от безобразной сцены с кем-нибудь из друзей или подруг. Так все дошло до агента "Богунца" и затем стало достоянием Лубянки. Впрочем, все это только версия. Возможна и другая. Судя по многочисленным доносам "Богунца", рассыпанным в других делах, это лицо - само из писательского сословия. Могло оно проживать в том же самом флигеле "дома Герцена", литературного муравейника на Тверском бульваре, и просто-напросто все подслушать. А если учесть, что Платонов с Новиковым жили через стенку, легко объяснить и путаницу с квартирами, допущенную в доносе...
На очной ставке и Новиков, и Кауричев подтвердили свои террористические намерения по адресу Сталина. Пьяная болтовня уже выглядела как подготовка к величайшему покушению.
Дело состряпано. В качестве вещественного доказательства к нему была приложена повесть Новикова "Причины происхождения туманностей", вместе с рецензией критика Гурвича, написанной по заказу НКВД и обвиняющей автора во всех смертных грехах: "...Можно сказать, что автор в этом произведении сам себя уничтожил... Он как бы повторяет действия своего героя... он кончает жизнь самоубийством... Не удался смех Андрею Новикову..."
После четырех месяцев следствия наступил длительный застой - об узнике словно забыли. Пошел уже второй год заключения. За это время у Новикова открылся легочный процесс с сильным кровохарканьем. Он обращается с письмом к Сталину - просит снисходительного прощения: "...Не помня того, произносился ли мною этот тост, я в то же самое время не могу отрицать его. Я был бесчувственно пьян..."
Проходит еще полгода. Новиков торопит разрешение своей участи, пишет прокурору: "...Как художник я мыслю образами, а масштабов деятельности государственных людей я понимать, признаться, не умею... В связи со своей болезнью я хотел бы знать свою судьбу в дальнейшем, так как мне идет уже пятьдесят третий год..."
Письмо заканчивается странно-жутковатым постскриптумом: "31 марта 1941 года мною открыт закон вечного движения. Подробности я описал в двух письмах моему следователю Адамову. 4 мая 1941 года он вызвал меня по означенным письмам, - мы набросали схемы - и он сказал мне, что будет доложено. Не имея других возможностей о заявлении своих прав на открытие, я прошу Вас ознакомиться с копиями означенных писем и иметь их в виду..."
Никаких других следов "открытия" Новикова в его досье нет.
Гадать о своей судьбе ему оставалось уже недолго. Через несколько дней, 8 июля, состоялось заседание Военной коллегии Верховного суда.
Новиков был краток:
- Я признаю себя виновным, что произносил антисоветский тост и высказывал антисоветские измышления. Обвинение во вредительстве я категорически отрицаю. Группа, участником которой я являлся, была легального порядка, так что предъявленное мне обвинение считаю неправильным. Преступление совершил я по пьянке...
"Приговоренный к высшей мере наказания - расстрелу, прошу о помиловании... - еще одно заявление Новикова, написанное неровными крупными буквами в те же дни председателю Президиума Верховного Совета СССР Калинину. - Я происхождения батрацкого, сын батрака, сам начал работать батраком. В революции я чуждым человеком не был".
Новиков был расстрелян 28 июля. Кауричев чуть раньше - 9 июля.
"В революции я чуждым человеком не был..." Это последние слова Андрея Новикова, долетевшие до нас из темных недр Лубянки.
Он вырос в бедняцкой семье, в воронежской деревне, окончил четыре класса школы и, чтобы прокормить семью, пошел работать - был молотобойцем, землекопом, дровосеком, грузчиком. Началась Первая мировая война - стал солдатом. В 1917 году вступил в партию большевиков, устанавливал Советскую власть. Редактировал коммунистические газеты и журналы - сначала в провинции, потом в Москве, писал в огромном множестве очерки, статьи и заметки. А в 1929 году заявил о себе как яркий писатель-сатирик. Повесть Новикова "Причины происхождения туманностей" вызвала целую бурю: критика обвинила писателя в очернительстве и клевете на советскую действительность. Пришлось заступаться за него даже Горькому. И в самом деле это было незаурядное литературное событие - одна из первых книг, показывающих смертельную болезнь бюрократизма, разраставшегося по стране. Следом за ней пошли роман "Ратные подвиги простаков", "Повесть о камарницком мужике", серия рассказов - и все они вызывали споры и интерес, не оставляли читателя равнодушным.
Сейчас этот писатель, самородок из крестьян, несправедливо забыт. "Без меня народ неполный", - говорил Андрей Платонов. Без Андрея Новикова наша литература неполна. После гибели писателя изъятые у него рукописи были возвращены вдове и уничтожены ею из страха перед новыми бедами.
Когда-то, еще в самом начале литературного пути Новикова, Андрей Платонов предупреждал своего друга и земляка в письме: "Наша жизнь - как льдинка под знойным солнцем. Не спеши ее сосать: растает сама..."
Как загадочные "черные дыры" во вселенной поглощают целые звезды, планеты, а с ними, как знать, и некие обитаемые миры, неведомые цивилизации - так и зловещая пасть Лубянки заглатывала миллионы человеческих жизней и ненасытно требовала все новых жертв. Там исчезали не только люди, но и плоды их труда. Не все безвозвратно погибло, и то, что было когда-то для гонимых властью писателей горестной потерей, становится для нас теперь счастливой находкой.

[Виталий Шенталинский "За погибель Сталина!" Глава из книги "Охота в ревзаповеднике" (Избранные страницы и сцены советской литературы) "Новый Мир" 1998, N12
http://az.lib.ru/n/nowikow_a_n/text_0050.shtml