^^

M Григорий Шмаглит

(Григорий Захарович Шмаглит)

a picture

Parents

Spouses and children

Siblings

Notes

Individual Note

1929 - окончил Московский промышленно-экономический институт им. Рыкова, инженер-строитель
1929 - 1930 - как стипендиат Дагестанской республики направлен на работу в Управление строительства предприятий пищевой промышленности Дагестана в Махачкале
1930 - призван в Красную Армию и как специалист направлен на Московский автомобильный завод им. И.В.Сталина (ЗИС). Работал прорабом на строительстве учебного комбината, начальником строительного цеха, а с 1940 - заместителем директора завода по капитальному строительству
ноябрь 1940 - вступил в ВКП(б)
ноябрь 1941 - март 1943 - начальник строительства Уральского филиала ЗИСа (ныне УралАЗ) в городе Миасс с одновременным исполнением обязанностей директора строящегося завода
апрель 1943 - приступил к исполнению своих обязанностей заместителя директора по капитальному строительству на Московском ЗИС
1947 - избран депутатом Пролетарского районного совета депутатов трудящихся города Москвы, где работал в качестве председателя депутатской комиссии
29 марта 1950 - арестован
27 ноября 1950 - приговорен на 25 лет ИТЛ [исправительно-трудовых лагерей] по статьям 58-1а, 58-7, 58-10 ч.1, 58-11
Отбывал заключение в Кенгирском лагере, Джезказган п/я 392/3-2
1952 - болел цингой
1953 - получил тяжёлую травму, долго лечился, находясь на инвалидности, и несколько лет восстанавливал здоровье
22 ноября 1955 - освобожден в соответствии с постановлением Генеральной прокуратуры от 1 августа 1955
24 января 1956 - реабилитирован постановлением Главной военной прокуратуры
1956 - персональный пенсионер СССР
1957 - 1984 - работал руководителем группы в проектном управлении автозавода им. И.А.Лихачева (ЗИЛ), затем в Управлении капитального строительства Пролетарского района Москвы
Как общественник был заместителем председателя Пролетарского районного комитета Народного контроля
Награжден орденом «Трудового Красного Знамени», 6-ю медалями, почетным знаком Комитета Народного контроля СССР
Автор очерка «На строительстве АМО-ЗИЛ» (Сборник «Директор», изд. "Московский рабочий", 1971)



В огромном зале нового, что называется, "с иголочки", Дворца культуры сидели те, кого называли "железной гвардией" Лихачева.
Главный инженер Голяев, главный конструктор Лялин, главный металлург Ассонов, начальник производства Виттенберг, начальники цехов Демьянюк, Горбунов, Кузнецов, Евсеев, Лоттерштейн, Чернушевич, Малков, конструкторы, бригадиры, мастера, рационализаторы, плановики - этот заводской "штабной народ", как называл их Лихачев, и, наконец, строители - Прокофьев, Шмаглит, Хайрулин, Левочкин.

- Меньше, чем за одиннадцать месяцев не возьмемся, и все, - упорствовал Прокофьев.
- Ну что же ... тогда сами справимся, - вскипел Лихачев и тут же поручил выполнение всех работ по проекту строительному цеху завода.
Начальник строительного цеха Григорий Захарович Шмаглит, которого Лихачев знал с того дня, когда этот, тогда совсем молодой двадцатитрехлетний, инженер-строитель впервые, прямо "со школьной скамьи", пришел на стройку учебного комбината, вошел в кабинет директора и сказал твердо:
- Мы справимся за месяц, Иван Алексеевич.
Через три дня заводские строители со Шмаглитом во главе явились к Лихачеву со всеми своими расчетами и графиком работ.
...
Несколько дней спустя в 7 часов утра строители пришли в цех и заполнили его грохотом отбойных молотков.
К вечеру уже наметились очертания котлована. Казалось все идет как надо.
И все же через две недели случилось то, что никто не мог предвидеть. Прошли сильные дожди, поднялся уровень подземных вод. Затопило тоннели, и насосы не успевали откачивать воду.
Лихачев был встревожен. Он пришел в цех к Шмаглиту, который не спал уже две ночи, но не жаловался, что было ему свойственно.
- Ну как дела, Цыган? - спросил Лихачев Шмаглита.
Шмаглит начал докладывать обо всем, что произошло; сказал, что очень хорошо бы получить несколько штук метростроевских насосов... которые "песка не боятся".
Лихачев быстро дозвонился до начальника Метростроя и столь же быстро получил его согласие.
- Посылай машины за насосами, - сказал Лихачев и тут же спросил: - Гриша, а ты домой ездил?
- Нет, еще не уезжал.
- Немедленно поезжай.
- Сейчас нельзя! Да вы не беспокойтесь, Иван Алексеевич! Все будет в порядке...
Лихачев только вздохнул. Он уже хорошо знал одну удивительную стойкую черту молодежи - быстроту, риск, самоуверенность.
На заводе было принято сохранять жизнерадостность, не сдаваться, не говорить "не смогу".
Шмаглит вначале, когда обвыкал в коллективе, пробовал спорить, утверждал: "Я не смогу".
Однако вокруг этого "я не смогу" сразу возникал такой набат, что он довольно быстро отвык от этого, и стал говорить в сложных случаях: "Я подумаю". Однажды молодой бригадир сказал Шмаглиту, что срок, данный ему на выполнение задания, слишком мал и он не сможет справиться.
Григорий Захарович тут же снял этого неплохого работника и поставил бригадиром другого.
Случай этот разбирался в партийной организации, и Шмаглит сказал: "Я считал, что его развитие не соответствует социалистическому способу производства".
...
Лихачев спросил Шмаглита:
- Справишься?
Он ответил:
- Конечно!
- Подумай хорошенько. Через два часа скажешь. Если не найдешь решения, придется принимать чрезвычайные меры. Может быть продлим вам срок!..
- Хорошо, Иван Алексеевич, - сказал Шмаглит, мы позвоним вам через два часа.
За эти два часа в цехах завода и бригадах были созваны комсомольские и партийные совещания, совещания стахановцев - строителей, монтажников, арматурщиков. На одно из этих совещаний были приглашены представители Метростроя. С их помощью и удалось принять решение. Был предложен новый способ гидроизоляции с последующнй "повеской" здания.
Ровно через два часа Григорий Захарович звонил Лихачеву.
- Иван Алексеевич, мы приняли решение. Все будет сделано... в две недели.
А через десять дней конвейеры, сушильные печи, формовочные машины, вибраторы стояли по местам. Новая литейная ковкого чугуна начала работать.

[Т.Леонтьева. "Лихачев". М:, "Молодая гвардия", ЖЗЛ, 1979, с.с. 139, 164-166]



Осенью 1941 года, когда враг настойчиво рвался к столице, на восток пришлось эвакуировать многие промышленные предприятия, в том числе московский автомобильный завод - ЗИС. Первая автомобильная колонна с имуществом ЗИСа ушла в Ульяновск 14 октября. За две недели рабочие демонтировали и погрузили на железнодорожные платформы наиболее ценное и нужное оборудование. Трудно было тогда сосредоточить в одном месте огромное хозяйство завода-гиганта, поэтому его разделили: главный конвейер должен был обосноваться в Ульяновске, автомоторное производство и кузнечно- прессовый цех - на Урале, в Челябинской области, вспомогательные цеха - в Шадринске (ныне Курганская область)
Для руководства строительством и монтажом новых заводов в Челябинске было создано Управление автозаводами - автомобильный главк под началом директора ЗИСа И.А.Лихачева
Автомоторное производство (двигатель и коробка передач) поначалу решено было разместить в степном городе Троицке, куда прибыла вместе с рабочими значительная часть оборудования. Потом, однако, возник другой вариант: город Миасс, где были ближе уголь, электроэнергия, имелись трудовые ресурсы. Площадку для строительства автомоторного завода выбрали в восьми километрах от Миасса, где размещались законсервированное строительство шарикоподшипникового завода, кое-какие недостроенные здания. В ноябре 1941 года площадку осмотрел и одобрил И.А.Лихачев. Тогда же были назначены руководители: директором несуществующего пока завода стал Е.Б.Арманд, его заместителем по строительству Г.З.Шмаглит
Как и планировалось, Миасский моторный завод выдал уже в конце первого квартала 1942 года продукцию - поршневые кольца. А к 1 мая того же года собрал первый двигатель с маркой "Мзаис".
Работали на заводе около 2000 москвичей, разместившихся в основном по селам в радиусе 12 км, а потребность завода в рабочих руках составляла 7000 человек. Остальных рабочих набирали из местного населения, большинство из них приходилось обучать с нуля. В Миассе был открыт автомеханический техникум с дневным и вечерним отделениями, готовивший специалистов для обслуживания станочного парка. В нелегких условиях за 1942 год завод выпустил более 9000 двигателей и 15 тыс. коробок передач

[Подполковник Станислав Мокшанцев. БЫЛОЕ. УРАЛЬСКИЙ АВТОПРОМ
http://dlib.eastview.com/browse/doc/4193589]



только лично
Первому Секретарю Ц.К. коммунистической партии Советского Союза
Н.С.Хрущеву

от: Шмаглит Григория Захаровича
почтовый адрес: Карагандинская обл. Джесказганский р-н, поселок Кенгир поч./ящ. №392/3-2



Уважаемый Никита Сергеевич!
В Вашем лице, я обращаюсь к Центральному комитету коммунистической партии Советского Союза, как сын, обращающийся к своей родной и дорогой матери и убедительно прошу Вашего вмешательства, помощи и защиты против непревзойденной клеветы, невиданного произвола, издевательства и грубейшего нарушения советских законов.
В течение более четырех лет, я несу неслыханно тяжкое наказание, не совершив никакого преступления перед нашей большевистской партией и советской родиной, и все мои усилия добиться установления непреложной большевистской правды и вскрыть чудовищную несправедливость и фальсификацию, о существовании которой даже невозможно себе представить в наших советских условиях, оказались безрезультатными, ибо все мои заявления по этому вопросу - куда бы я ни обращался, неизменно попадали в ту инстанцию, и тем лицам, которые принимали участие в создании этого чудовищного дела.
Естественно, что не в их интересах было вскрывать и распутывать этот чудовищный клубок несправедливости, клеветы и надругательства надо мной.
Не имея и теперь уверенности, что мое заявление попадет к Вам на рассмотрение, я лишен возможности сообщить исключительно важные и принципиальные вопросы, по которым убедительно прошу заслушать меня лично.
Уважаемый Никита Сергеевич! Зная Вашу внимательность и чуткость к поданным заявлениям членов К.П.С.С. и Ваше непримиримое отношение, невзирая на лица, к нарушению советской законности, к неправильному обвинению, лжи и клевете - я обращаюсь к Вам и убедительно прошу Вас уделить немного своего внимания моей судьбе - судьбе рядового советского человека - члена К.П.С.С., проработавшего безпрерывно в течение двадцати лет на Московском автозаводе имени Сталина, и вмешаться в мое дело, представляющее из себя ярчайший образец безграничного беззакония и непередаваемого произвола.
Сердце обливается кровью, не хватает слов и человеческих сил, чтобы передать Вам все, что на протяжении восьми месяцев этого непревзойденного своей беззаконностью следствия применяли и вытворяли по отношению ко мне люди, проводившие следствие, и у которых совершенно ничего не осталось партийного и советского, они пренебрегли советскими законами и конституцией, грубо попрали их, использовали самые низкие и подлые средства, чтобы опорочить и оклеветать меня - безгранично преданного нашей коммунистической партии и советской родине - не совершившего никаких преступлений.
В силу изложенного убедительно прошу Вас только об одном, чтобы мое заявление с моим участием рассмотрели и разобрали люди с большевистской принципиальностью и объективностью, не принимавшие участия в создании этого лживого, клеветнического дела и в моем незаконном осуждении, и тогда легко сможет быть установлена истина и моя невиновность.

Для этого кратко сообщаю содержание дела.
В марте 1950 года я был арестован, и в ноябре 1950 года осужден к 25 годам заключения в исправительно-трудовых лагерях по ст.ст. 17 58-1а, 58-7, 58-10 ч.I и 58-11 уголовного кодекса Р.С.Ф.С.Р.
В процессе следствия по моему делу, продолжавшегося восемь месяцев и проводившегося работниками следственной части М.Г.Б. С.С.С.Р. Вахлаевым и Соколовым, при участии Седова, были допущены грубейшие нарушения советских законов, а именно:
1. Не имея никаких данных или материалов и даже улик о моей преступности, так как я никаких преступлений перед нашей советской родиной и коммунистической партией никогда не совершал, Вахлаев, Соколов и Седов подвергли меня систематическим жестоким избиениям и издевательствам, и создав нечеловеческие условия вынудили меня подписать сфабрикованные ими протоколы допроса, не имеющие ничего общего с действительностью и моими показаниями.
2. Работники следственной части полностью игнорировали официальные документы по вопросам строительства Московского автозавода имени Сталина и другие: постановления Правительства, приказы бывшего Министерства автотракторной промышленности, приказы по заводу; утвержденные планы, титульные списки и отчеты по капитальному строительству, переписку завода по этим вопросам и другие, что показало бы всю ложность, неправильность и абсурдность выдвинутых против меня обвинений. Все мои требования о привлечении указанных документов были отклонены, что фактически лишило меня элементарных прав для доказательства своей невиновности, гарантированными нашими советскими законами и конституцией.
3. Вместо официальных государственных документов, которые являются единственным и главным доказательством того или иного факта, следователем использованы ложные и неконкретные свидетельские показания совершенно некомпетентных лиц, которые никакого отношения не имели к строительству и расширению автозавода имени Сталина, и к моей работе, а также клеветническое заявление некоего отъявленного авантюриста и проходимца Тугуши на имя разоблаченного ныне врага советского народа Берия, и которые явно шли вразрез с официальными государственными документами и материалами, и на этом только основании построили обвинение против меня. Все мои требования о предоставлении очной ставки с указанными лицами, чтобы вскрыть ложность их показаний были отклонены.
4. На протяжении всего следствия я не мог добиться возможности обжаловать прокурору незаконные и жестокие методы следствия примененные ко мне, так как прокурор ни разу меня не вызывал, и все мои просьбы разрешить обратиться к прокурору с заявлением были отклонены. И даже по окончании следствия после ознакомления с материалами дела, когда мне прокурором было категорически предложено подписать справку об окончании следствия (что фактически означало подписание 206-й статьи У.П.К., значение которой я тогда совершенно не знал и никто мне этого умышленно не разъяснил) прокурор отказался меня выслушать и вмешаться, проявив тем самым недопустимое попустительство незаконным методам следствия по моему делу.
5. Материалы дела были даны мне для ознакомления в неподшитых папках и не исключена возможность, что следователем и после этого дополнительно положены в дело еще какие-то материалы, о которых мне ничего не известно, тем более, что следователь даже после подписания мною справки об окончании следствия продолжал составлять протоколы моего допроса. На всем протяжении следствия следователем было категорически запрещено мне указывать даты на протоколах допроса.
6. Во время следствия категорически отклонялись все мои просьбы о предоставлении бумаги и карандаша для написания заявления о неправильных методах следствия. И даже перед судом после вручения обвинительного заключения мне было отказано в предоставлении бумаги и карандаша, чтобы подготовиться к суду и составить перечень документов, которые необходимо приобщить к делу.
7. На суде, продолжавшемся около 30 минут, также не было обращено внимание на мое требование о приобщении к делу официальных документов, показывающих всю фальсификацию, надуманность и неправильность предъявленных мне обвинений, а также не были допрошены свидетели, ложные показания которых положены следователем в основу обвинения. Несмотря не то, что суд проходил без участия сторон, на суде все же все время присутствовал прокурор, наблюдавший за ходом предварительного следствия и при попустительстве которого осуществлялись приведенные выше незаконные методы следствия.
8. Приговор суда мне не был вручен на руки, и до сего времени, несмотря на мои неоднократные просьбы, мне не дают возможности ознакомиться с приговором суда, которого я фактически не знаю, так как во время суда я был в таком нервном потрясении и состоянии, что содержимое приговора у меня совершенно не могло сохраниться в памяти.

Обвинение по ст. 58-11 - искусственно надумано следователем и совершенно не вытекает из материалов дела.
На всем протяжении следствия мне не было предъявлено ни одного факта, документа или даже улик, подтверждающих это обвинение. Ни на следствии, ни на суде не затрагивался вопрос о каких-либо моих преступных связях с какими-либо лицами, так как никогда в своей жизни у меня не было никаких связей с преступными лицами, так же как я никогда не совершал каких-либо преступлений перед родиной. Судили меня одного, и я до сего времени не знаю, что имеется в виду этим обвинением.

Обвинение по ст. 17-58-1а
Наиболее характерным доказательством абсурдности и полной несостоятельности сфабрикованных следователем обвинений против меня является обвинение по ст. 17-58-1а в «пособничестве» каким-то неизвестным мне лицам, которые по всей вероятности и понятия о моем существовании не имеют, также как и я о них. Вышеуказанное обвинение основано на приобщенных к моему делу протоколах допроса совершенно неизвестных мне лиц, причем в этих протоколах моя фамилия даже не упоминается и ничего обо мне не сказано. Ни во время следствия, ни на суде меня ни разу не допрашивали по этому вопросу, и, несмотря на мои неоднократные категорические и настоятельные требования, не нашли даже нужным вызвать указанных лиц, если таковые существуют, на очную ставку со мной и установить, знают ли они меня, встречались ли когда-либо со мной, в чем выражалась эта мнимая связь с ними и т.п.

Обвинение по ст. 58-7
1. Осуществление на заводе строительства металлургических цехов без разрешения вышестоящих органов
В действительности на заводе строительство металлургических цехов даже не начиналось, а велись лишь проектные работы в первой стадии.
Дело обстояло так: по решению ГОКО в 1945 году Московскому автозаводу имени Сталина было передано металлургическое оборудование, демонтированное в зоне, занятой советскими войсками.
По ходатайству Министерства автотракторной промышленности Государственная штатная комиссия при Совете Министров Союза С.С.Р. разрешила организовать на заводе специальный отдел по проектированию и строительству металлургических цехов, которым были начаты работы по проектированию. Приказом директора завода начальником этого отдела был назначен инженер Погонченко.
По установленному на заводе порядку все договора на проектирование металлургических цехов подписывались исключительно директором завода, а проектные задании и другие материалы - директором завода или главным инженером проекта завода - Демьянюком.
Наблюдение и контроль за ходом работ по проектированию (которое производилось подрядчиком - Государственным институтом по проектированию металлургических заводов - ГИПРОМЕЗ - Министерства черной металлургии) осуществлялись Министерством автотракторной промышленности и Промбанком, финансировавшим эти работы. Так в 1946 году в ходе проектных работ у Министра автотракторной промышленности состоялось совещание с участием заместителей министра, начальников главков и отделов Министерства, где был заслушан доклад главного инженера проекта завода Демьянюк о состоянии работ по проектированию металлургических цехов и были даны необходимые указания по дальнейшему осуществлению этих работ.
Проектирование металлургических цехов велось до середины 1949 года, когда в соответствии с указанием Министерства автотракторной промышленности эти работы были прекращены. После этого директор завода обратился в Министерство, в Госснаб при Совете Министров Союза С.С.Р. и Госплан Союза С.С.Р. за указанием, куда надлежит передать указанное металлургическое оборудование.
При этом прекратились работы по проектированию металлургических цехов в первой стадии проектирования.
Таким образом: строительство металлургических цехов на заводе вообще даже не начиналось. Проектирование металлургических цехов производилось по указанию вышестоящих организаций - Министерства автотракторной промышленности и соответствующих приказов по заводу, следовательно на законном основании. Проектные работы осуществлялись специально созданным для этого отделом, утвержденным Государственной штатной комиссией при Совете Министров Союза С.С.Р., а руководство всеми работами по проектированию металлургических цехов осуществлялось непосредственно директором завода и главным инженером проекта завода.
Никакого прямого или косвенного отношения к выполнению работ по проектированию металлургических цехов я не имел, а тем более к строительству, как это указано в обвинительном заключении, так как никакого строительства не велось и даже не начиналось.
2. Разбазаривание на заводе фондируемых строительных материалов на индивидуальное жилищное строительство
В 1948 году Министерством автотракторной промышленности были выделены Московскому автозаводу имени Сталина значительные средства на индивидуальное жилищное строительство. При этом приказом Министра и последующим приказом и.о. директора завода (директор в то время отсутствовал), было предложено оказывать индивидуальным застройщикам всемерную помощь, в частности: производить отпуск за наличный расчет строительных материалов, столярных изделий, выделять в необходимых случаях рабочую силу, транспорт и др.
Оформление индивидуальных застройщиков, обеспечение выдачи им ссуд через банк, руководство и наблюдение за ходом работ по индивидуальному жилищному строительству было возложено на управление жилищного строительства, находившегося в непосредственном подчинении директора завода.
В соответствии с указанными приказами Министра и директора завода, мною было отпущено за наличный расчет индивидуальным застройщикам, старым кадровым работникам завода: Мицкевичу, Глазову, Тараканову и Игнатьеву около двух тысяч штук строительного кирпича, несколько куб-мет. бутового камня, около двух тонн извести, несколько сот штук шлако-карбитного камня
Никаких других строительных материалов мною отпущено не было индивидуальным застройщикам, что быть подтверждено документацией, имеющейся на автозаводе и опросом указанных свидетелей. Отпущенные мною материалы являются исключительно местными строительными материалами, не «фондируемыми».
3. Обвинение в использовании металла автостроения на нужды строительства - также является абсолютно неправильным, противоречит документации завода по отпуску металла и не соответствует юридическому и фактическому положению дела по следующим мотивам:
Все металлы, в том числе металлы автостроения находились согласно существующего положения и приказа по заводу в абсолютном и строгом ведении директора завода. Распределение всего металла на заводе производилось только директором завода по представлению отдела материально-технического снабжения, ведавшего обеспечением и реализацией всего выделенного заводу металла.
Руководство отделом материально-технического снабжения осуществлялось заместителем директора завода по общим вопросам. Выделение металла на нужды капитального строительства производилось лично директором завода или его приказами, непосредственно исполнителям работ по их заявкам и в соответствии с утвержденным планом строительных работ и титульными списками.
Не имея никакого отношения к распределению металла на заводе и не являясь непосредственным исполнителем работ - я ни в какой степени не могу нести ответственности за характер металла, выделявшегося для нужд капитального строительства, ибо никакого отношения к распределению и отпуску металла абсолютно не имел и мое осуждение за использование металла автостроения на нужды строительства является только результатом отсутствия элементарной серьезности и объективности при расследовании и рассмотрении моего дела.
Вместо того, чтобы проверить по документам кем и как производилось выделение металла на заводе, из чего можно было бы легко установить, что я никакого отношения к вопросам отпуска металла не имел, и, следовательно - абсурдность предъявленного мне обвинения, следователь прибегнул к ложному и неконкретному показанию некоего свидетеля Маргулис, с которым несмотря на мои требования, мне не была предоставлена очная ставка и который не был допрошен на суде, что вскрыло и показало бы всю ложность его показаний.
Также совершенно несостоятельна ссылка на заключение комиссии по передаче и приемке дел завода, в котором вообще не говорится об использовании металла автостроения на нужды строительства, а между прочим сказано лишь об использовании металла автостроения «... на другие вспомогательные нужды ...», и нигде не указывается на какое-либо мое отношение к этому вопросу, ибо комиссия руководствовалась документацией завода, из которой можно легко установить, что никакого прямого и косвенного отношения к выделению металла на заводе я не имел.
4. Обращение в правительственные учреждения и сопровождение директора завода в его поездках в министерства и другие учреждения по вопросу о выделении заводу дополнительных материалов, в частности: металла, электроламп и стекла и ведение переписки по этому вопросу.
Не говоря о том, что такое обвинение по меньшей мере странно и несерьезно, ибо никогда нашим советским законодательством не запрещалось руководящему составу того или иного предприятия обращаться в вышестоящие организации по вопросу о выделении дополнительных фондов на материалы или по другим вопросам обеспечения завода - фактически это обвинение совершенно не соответствует действительности.
На заводе специализированного снабжения, каким является завод, где я работал, по роду своей работы и по структуре завода, я не имел абсолютно никакого отношения к обеспечению завода металлом и стеклом, так как снабжение металлом осуществлялось отделом материально-технического снабжения, а стеклом - отделом смежных производств. Оба этих отдела находились в непосредственном подчинении заместителя директора завода по общим вопросам, и мне никогда не приходилось заниматься этими вопросами.
В ведение УКСа входило обеспечение завода электролампами, которые заводу всегда выделялись в достаточном количестве и никакой необходимости в ходатайстве или изыскании дополнительных ресурсов не было.
Не имея никакого основания для предъявления мне указанного обвинения, следователь вместо проверки переписки завода по этим вопросам прибегнул для «обоснования» обвинения к абсурдным показаниям свидетелей: бывшего начальника ОРСа завода Андреева, который по роду своей работы вообще не имел никакого отношения к производству и строительству и который показал, что «... будучи в заводоуправлении слыхал об этом ...», и к совершенно неправильному показанию бывшего начальника главснаба Министерства - Лившица, который никакого отношения к распределению и снабжению строительными материалами не имел, так как выделение стройматериалов всем предприятиям Министерства всегда осуществлялось исключительно главным управлением капитального строительства Министерства, а реализация строительных материалов производилась конторой Стройснаба, находившейся в непосредственном подчинении главного управления капитального строительства Министерства.
5. Осуществление капитальных работ на заводе в объемах, превышающих установленный план.
Это сфальсифицированное обвинение основывается на совершенно голословном и неправильном свидетельском показании бывшего заместителя начальника цеха утилизации отходов Розенберг, который по роду своей работы не имел никакого отношения к вопросам капитального строительства. Розенберг показал, что якобы «... на заводе существовала практика, по которой в начале года брался размах строительных работ значительно выше плана ...». В действительности этого не было и не могло быть, так как финансирование капитального строительства осуществляется Промбанком строго по утвержденным титульным спискам, в точном соответствии с утвержденным планом строительных работ. Получение средств в Промбанке на строительство какого-либо дополнительного неутвержденного в титульном списке объекта, а следовательно, и возможность практического осуществления подобного строительства исключалось. Также полностью была исключена возможность ведения строительства какого-либо дополнительного объекта за счет средств, предусмотренных в титульном списке для другого объекта, ибо Промбанк строго контролировал расходование средств и ведение работ по каждому объекту титульного списка в отдельности, работы по которым могли вестись только с разрешения Промбанка.
Для обоснования и подтверждения такого обвинения следственные органы обязаны были бы в первую очередь произвести на месте проверку титульных списков и планов строительства с фактически выполненными работами, и в случве обнаружения выполнения каких-либо работ, не предусмотренных в титульном списке или планом работ, составить акт сверки и конкретно установить, что именно было построено вне плана и по чьей вине.
Только такой акт мог бы являться доказательством моей виновности и служить основанием для моего осуждения. Однако этого сделано не было. И все обвинение базируется только на голословном показании Розенберга, которое ни в коей мере не может служить законным основанием не только для моего осуждения, но даже для предъявления мне подобного обвинения.
6. Срыв установленного срока окончания строительства рессорно-пружинного цеха в 1949 году.
Это «обвинение» наиболее наглядно показывает, как в процессе следствия полностью игнорировались официальные государственные документы и действительное положение, и что факты, приписанные мне как «преступления» - вообще не имели места.
Строительство рессорно-пружинного цеха осуществлялось трестом «Строитель» Министерства строительства предприятий тяжелой индустрии и подобное обвинение, если бы даже оно отвечало действительности, вообще не может быть адресовано ко мне.
Но независимо от этого, это обвинение не соответсвует действительности, так как строительство цеха велось в соответствии с утвержденными Министерством титульными списками, по которым на 1949 год было выделена для строительства этого цех только часть капиталовложений, а окончание строительства и пуск рессорно-пружинного цеха были предусмотрены Госпланом Союза С.С.Р. по народно-хозяйственному плану на 1950 год.
Установленный по плану на 1949 год объем строительства этого цеха был полностью выполнен и никакого нарушения здесь допущено не было.
7. Удорожание стоимости строительства метизного цеха.
Это обвинение также не отражает фактического положения дел, так как в действительности никакого удорожания стоимости строительства метизного цеха, вызванного какими-либо незаконными причинами, не было. Некоторое увеличение расходов на строительство этого цеха было вызвано законными причинами - правительственным изменением цен на оборудование и строительные материалы, и введением по проекту новой, более совершенной технологии производства, что потребовало увеличения объема строительно-монтажных работ. Эти расходы полностью покрывались за счет статьи «непредусмотренные расходы» генеральной сметы завода, т.е. средства, которые специально предусмотрены и выделяются для подобных целей. За все время строительства метизного цеха не было никаких замечаний по этому вопросу со стороны Министерства и Промбанка, осуществлявших систематический контроль за ходом строительства цеха и расходованием средств.
Несмотря на это мне совершенно безосновательно предъявлено обвинение, основанное якобы на акте комиссии по передаче дел завода новому директору - Власову в 1950 году, где сказано, что «... имело место удорожание стоимости строительства метизного цеха ...». Причем вторая часть этого абзаца, где сказано «... которое подлежало оформлению в Министерстве ...» умышленно отброшена, и не указана следователем в обвинительном заключени, ибо она показыает, что комиссия, руководствуясь официальными государственными документами, совершенно не считает это удорожание незаконным или безосновательным, а лишь указывает на то, что оно подлежало оформлению в Министерстве. Все изменения ранее намеченного проекта, в том числе введение новой, более совершенной технологии производства по метизному цеху осуществлялись техническим отделом по расширению завода (ТОРЗ), находившемся в подчинении главного инженера проекта завода. В ведении этого отдела находилась сметная часть, которая осуществляла оформление и утверждение в Министерстве изменений в генеральной смете строительства завода, в том числе и по метизному цеху.
Никакого прямого или косвенного отношения к изменениям проектов и введению новой технологии производства, и следовательно, к увеличению этих расходов я вообще не имел.

Обвинение по ст. 58-10 ч.I
- в антисоветских высказываниях - основывается на «показании» Самородницкого о том, что в 1947 году в разговоре с ним я будто бы сказал, что «... выдвижение кандидатов в депутаты в местные советы производится по указанию партийных организаций ...», и при этом я будто бы сказал «... еще кое-что в отношении руководителей партии и правительства ...» (как это указано в протоколе допроса Самородницкого).
Это обвинение совершенно безосновательно и выдумано, ибо я не знаю такого случая, когда бы мне приходилось разговаривать по этому поводу с Самородницким, которому я никогда не высказывал подобного безрассудного мнения. Следователь несомненно знал полную необоснованность и голословность этого обвинения и показаний Самородницкого, ибо, несмотря на мои неоднократные и категорические требования, не предоставил мне очной ставки с Самородницким, чтобы вкрыть эту безграничную ложь, ибо я никогда подобных разговоров с ним не вел, что было бы с очевидностью установлено очной ставкой.
В 1947 году я сам был выдвинут кандидатом, а затем избран в депутаты Пролетарского районного совета депутатов трудящихся города Москвы, где все время активно работал в качестве председателя депутатской комиссии районного совета депутатов трудящихся. Я хорошо знаю на личном опыте, какую организующую роль и влияние при выборах в советы имеет наша коммунистическая партия, пользующаяся безграничным доверием и авторитетом у народа. Именно благодаря этому одобренные коммунистической партией кандидаты блока коммунистов и беспартийных встречают единодушную поддержку своих избирателей. Я также хорошо знаю, что у нас нет никаких ограничений при выдвижении и обсуждении кандидатов на собраниях трудящихся.
Лживое показание какого-то проходимца Самородницкого, с которым я не имел никогда ничего общего, не может и не должно являться основанием для такого серьезного обвинения. О моем участии в компаниях по выборам в Верховный Совет и местные советы депутатов трудящихся, и о моих политических убеждениях и высказываниях можно с полной достоверностью убедиться у членов партийной организации завода, с которыми я работал совместно долгие годы.

Что касается сфальсифицированного следователем и приписанного мне обвинения якобы в «национализме», то никогда в жизни у меня не было никаких националистических взглядов или настроений. Национальная политика коммунистической партии - политика пролетарского интернационализма и братского содружества всех национальностей - всегда являлась для меня единственно правильной. На протяжении всей моей жизни у меня даже не возникало других мыслей или мнений, ибо я вырос и воспитался в нашей стране, где равноправие всех граждан независимо от национальности или расы является непреложным законом. В своей практической работе и в личной жизни я никогда не делал различия в своих взаимоотношениях к представителям той или иной национальности, что может быть подтверждено коммунистами и работниками автозавода, проработавшими вместе со мной на протяжении двадцати лет на автозаводе.
С Михоэлсом я не был знаком, никогда с ним не встречался и совершенно не знал его.
С Эйдиновым (о котором упоминается в обвинительном заключении) у меня не было никогда каких-либо связей по работе и в личной жизни, как в период его работы на автозаводе, так и после его ухода с завода, и никогда у меня не было с ним каких-либо националистических или подобных разговоров.
Точно также у меня не было никогда каких-либо националистических связей или разговоров с кем-либо из других работников автозавода.
На протяжении всего следствия мне не было предъявлено ни одного факта или материала, которые характеризовали бы в какой-нибудь степени проявление национализма с моей стороны. Для «доказательства» этого обвинения следователем указано в одном из протоколов допроса, что в подчиненных мне отделах и цехах управления капитального строительства завода работали семь - восемь человек еврейской национальности. Причем в это количество (7-8 человек) следователь не постеснялся для большей «доказательности» включить даже уже не работавших лиц в управлении капитального строительства. Если учесть, что аппарат управления капитального строительства состоял из двухсот инженерно-технических работников и служащих, и что некоторые из приведенных следователем лиц работали на своей работе еще до моего назначения начальником управления капитального строительства и являлись старыми кадровыми работниками завода, и что часть из них были члены К.П.С.С., то становится совершенно очевидной от начала и до конца вся безпредельная ложь и надуманность этого обвинения.
Приведенное в обвинительном заключении для «доказательства» якобы моего «национализма» свидетельское показание Адаменко о том, что начальником монтажного цеха был назначен Пуркин, а не Шленов в такой же степени совершенно несостоятельно, так как:
1. Пуркин был назначен начальником монтажного цеха решением директора завода и его приказом.
2. Пуркин - инженер, член К.П.С.С., старый работник завода, с начала Отечественной войны ушел на фронт и за боевые заслуги получил восемь правительственных наград. По окончании войны и возвращении его на завод он работал в качестве начальника управления жилищного строительства завода, после чего, как инженер-электрик и имеющий опыт по монтажу был назначен директором завода начальником монтажного цеха. Шленов же, хотя и работал в монтажном цехе, но не обладая достаточной грамотностью и не имея специального образования не смог бы руководить монтажным цехом, где требуется серьезная многосторонняя техническая подготовка. Кроме того, Шленов в прошлом имел две судимости за свои неблаговидные поступки. Насколько я помню, вопрос о назначении Шленова на эту работу даже не возникал, и клеветническое свидетельское показание Адаменко совершенно безосновательно и не заслуживает внимания, ибо Шленов и сейчас не является начальником монтажного цеха, более того и сам Адаменко был известен на заводе своей нечистоплотностью и неблаговидными поступками, которые особенно проявились во время его пребывания в Германии на демонтаже оборудования.
Независимо от вышеизложенного, комплектование работников аппарата управления капитального строительства производилось исключительно помощником директора завода по кадрам, что было даже специально оговорено в постоянной доверенности на право руководства УКСом, выданной мне заводоуправлением, где прямо указано, что мне не предоставлено право приема этой категории работников на работу.

На поданные мною заявления с просьбой произвести проверку и пересмотреть мое дело, в которых мною были изложены объяснения и приведены документы, полностью опровергающие все предъявленные мне обвинения, а также сообщены факты о грубейших нарушениях социалистической законности, избиениях, фальсификации, произволе и издевательстве надо мной, я получил из главной военной прокуратуры за подписью Новикова (вероятно того самого Новикова, который как прокурор в 1950 году осуществлял надзор за следствием и принимал участие во всех стадиях создания этого непревзойденного своей беззаконностью и вопиющностью дела), что "... вина доказана материалами предварительного и судебного следствия ...».
Применеие к моему делу «особой процедуры», полное игнорирование официальных государственных документов, использование ложных свидетельских показаний и др. можно объяснить только тем, что следователь, не обнаружив никаких совершенных мною преступлений - ибо я никаких преступлений перед нашей большевистской партий и советской родиной никогда не совершал - и стремясь во что бы то ни стало обвинить меня, умышленно прибегнул к фальсификации, клевете и голословным свидетельским показаниям, и только таким путем создал несуществующие «мои преступления».
Судебные органы, введенные в заблуждение следствием, не вникнув в суть дела и совершенно не разобравшись в имеющихся документах на заводе и в Министерстве автотракторной промышленности, и довольствуясь лишь так называемыми «материалами», сфабрикованными следователем, вынесли свой абсолютно необоснованный приговор, осудив меня совершенно ни в чем не виновного.
Все сообщенное мною показывает с предельной ясностью, что все предъявленные мне обвинения представляют из себя кошмарный «букет» фальсификации, лжи, клеветы и произвола. Разве все изложенное мною не характеризует незаконность следствия и моего осуждения? Разве все это не подтверждает допущенные по отношению ко мне грубейшие нарушения советских законов, что является тяжким должностным преступлением со стороны лиц, допустивших подобное беззаконие, как об этом правильно сказано в статье Генерального прокурора С.С.С.Р. Руденко Р.А., опубликованной в газете «Правда» от 5 января 1954 года?
И разве это не показывает полную безосновательность и формальность полученных мною ответов на поданные мною заявления, и что никакой проверки по существу моего дела не произведено? Несмотря на то, что в выступлении тов. Маленкова на собрании избирателей 12 марта 1954 года подчеркнуто с особой четкостью, что «... Ц.К. К.П.С.С. и правительство требуют, чтобы все звенья советского государственного аппарата, все должностные лица осуществляли свою деятельность на основе строжайшего соблюдения законности, оберегали права советских людей. А те должностные лица, которые будут допускать произвол и беззаконие в отношении советских граждан и впредь будут строго наказываться не взирая на лица и чины ...» - работник военной прокуратуры, проводивший рассмотрение моих заявлений, прошел мимо фактов вопиющего произвола и грубейшего нарушения законности, изложенные в моих заявлениях, не произвел никакой проверки их, и не принял мер к восстановлению моих попранных прав, в результате чего я продолжаю совершенно незаслуженно в течение четырех лет нести неслыханно тяжелое наказание за преступления, которые никогда не совершал - я был и остаюсь до последнего своего вздоха коммунистом - членом великой К.П.С.С. и твердо верю, что только Ваше вмешательство в мое дело может пресечь допущенное беззаконие и произвол по отношению ко мне, и возвратит меня в ряды нашего родного советского общества.
Советская родина дала мне все возможности для получения образования и дальнейшего роста на работе в одной из лучших отраслей нашей социалистической промышленности.
В течение двадцати лет по окончании института я непрерывно проработал на строительстве Московского автозавода имени Сталина, находясь все время в одном цеховом коллективе.
Принимая деятельное участие во всех стадиях строительства и реконструкции завода, начав работать на рядовой технической работе, я вместе с коллективом завода прошел за эти годы большую школу освоения новой техники и организации массового производства, и приобрел значительный опыт в области строительства, работая в дальнейшем на самых трудных участках строительства и монтажа в качестве прораба, начальника постройки, начальника цеха и на других работах, всегда выполняя установленную производственную программу.
За работу на заводе был награжден Правительством Союза С.С.Р. орденом Трудового Красного Знамени, тремя медалями С.С.С.Р., получил благодарность приказом наркома среднего машиностроения и др. Вместе с тем, годы работы на заводе явились для меня большой жизненной школой коммунистического воспитания. Работая на заводе, я активно участвовал в общественной жизни, выполняя многосторонние поручения партийных и общественных организаций завода, за что также был неоднократно отмечен почетной грамотой Моссовета за распространение займа, почетной грамотой Министерства просвещения Р.С.Ф.С.Р. за работу в попечительском совете детского дома и другие. В 1947 году был избран депутатом Пролетарского районного совета депутатов трудящихся города Москвы, где все время работал в качестве председателя депутатской комиссии
В 1940 году был принят в члены В.К.П.(б) и это считал высшей оценкой своей работы, и за все время пребывания в партии строго соблюдал партийную дисциплину, и интересы партии всегда считал первостепенными и главными в своей жизни.
Моя семья состоит из жены, двух детей и матери. Жена русская, чертежник-конструктор. Отец был кустарь-ремесленник, последние 15-16 лет работал на производстве, а с 1947 года был на пенсии собеса, умер в 1949 году. У меня два брата - один врач, член К.П.С.С., а другой работает в Союзпродмонтаже. Мои три сестры также все работают: одна работницей на машиностроительном заводе, другая - на железной дороге, третья также на машиностроительном заводе - член К.П.С.С.
Мать, брат и сестры проживают в городе Ярославле. За границей я никогда не был.
Полная безосновательность, вопиющая несправедливость и ложность всех предъявленных мне обвинений может быть с точностью установлена не только документальными данными, но и многими коммунистами и работниками завода, знающими меня на протяжении всех двадцати лет работы на автозаводе, где прошла вся моя сознательная жизнь и которые могут подтвердить мою безграничную преданность коммунистической партии и советской родине.

Уважаемый Никита Сергеевич! Еще раз обращаюсь к Вам с единственной убедительной человеческой просьбой: во имя торжества большевистской правды и наших советских законов, во имя моих детишек, старушек матерей и жены - рассмотреть и проверить с моим участием мое заявление, снять с меня обвинения в преступлениях, которых я никогда не совершал, освободить меня из-под ареста и дать мне возможность вновь работать на благо нашей великой социалистической родины.
Заверяю Вас, что на любой работе, которая мне будет поручена, я отдам все свои силы, знания и опыт, а если потребуется и жизнь на выполнение при всех условиях полученных заданий, на дальнейшее укрепление могущества нашей любимой советской родины, на великое дело построения коммунизма

Шмаглит

ЛИВШИЦ ЭДУАРД ЛАЗАРЕВИЧ
Родился в 1906 г. в Екатеринославе; еврей; образование среднее; член ВКП(б); директор Московского экспериментального завода погрузочных машин
Проживал: Москва, Сиротский пер., д.5/7, кв.50
29 марта 1950 - арестован
23 ноября 1950 - приговорен ВКВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной националистической организации и в соучастии в шпионаже к расстрелу
24 ноября 1950 - расстрелян. Место захоронения - Москва, Донское кладбище
15 октября 1955 - реабилитирован ВКВС СССР

[Источник: Москва, расстрельные списки - Донской крематорий
http://lists.memo.ru/index12.htm]

САМОРОДНИЦКИЙ ДАВИД ЯКОВЛЕВИЧ
Родился в 1894 г. в деревне Моргуновка Елизаветградского уезда Херсонской губернии; еврей; образование высшее; член ВКП(б); начальник медсанчасти Московского автомобильного завода им.Сталина
Проживал: Москва, ул.Каляевская, д.36, кв.64
24 мая 1950 - арестован
23 ноября 1950 - приговорен ВКВС СССР по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной националистической организации к расстрелу
24 ноября 1950 - расстрелян. Место захоронения - Москва, Донское кладбище
11 октября 1991 - реабилитирован Пленумом Верховного Суда СССР

[Источник: Москва, расстрельные списки - Донской крематорий
http://lists.memo.ru/index18.htm]

ЭЙДИНОВ АЛЕКСЕЙ (АРОН) ФИЛИППОВИЧ
Родился в 1908 г. в деревне Сапрыкино Духовщинского уезда Смоленской губернии; еврей; образование среднее; член ВКП(б); помощник директора Московского автомобильного завода им.Сталина, на момент ареста заместитель директора Автотракторного завода электрооборудования №2
Проживал: Москва, ул.Симоновский Вал, д.1а, кв.4
3 апреля 1950 - арестован
23 ноября 1950 - приговорен ВКВС СССР по обвинению в участии в контрреволюционной националистической организации к расстрелу
24 ноября 1950 - расстрелян. Место захоронения - Москва, Донское кладбище
2 марта 1956 - реабилитирован Прокуратурой СССР

[Источник: Москва, расстрельные списки - Донской крематорий
http://lists.memo.ru/index28.htm]

НОВИКОВ В.К., помощник военного прокурора войск МГБ СССР, подполковник юстиции

[Архив Международного общества «Мемориал», фонд Рудольфа Григорьевича Шмаглита
http://www.alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/69222
http://www.e-reading.org.ua/bookreader.php/134499/Artizov_-_Reabilitaciya._Kak_eto_bylo_1953-1956.pdf
Дом Русского Зарубежья им. А.Солженицына. Фонды архива
Костырченко Г.В. В плену красного фараона. Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие. Международные отношения. М. 1994
Государственный антисемитизм в СССР. Документы. От начала до кульминации 1938-1953. стр.359-367 под ред. акад. А.Н.Яковлева. Сост. Г.В.Кострыченко. "Материк". М. 2005
Костырченко Г.В. Тайная политика Сталина. Власть и антисемитизм. стр. 619-622. Международные отношения. М. 2001
Костырченко Г.В. Сталин против "космополитов". Власть и еврейская интеллигенция в СССР. стр. 232-235. РОССПЭН. М. 2009
Радзинский Э.С. Сталин. "Вагриус" стр. 592-593. М. 1997
Нагибин Ю.М. Тьма в конце туннеля. стр. 103. М. 1994
Хрущев Н.С. Воспоминания. "Вагриус" стр. 222. М. 1997
Антонов-Овсеенко А.В. Портрет тирана. стр. 400-401. М. 1994
Искали шпионов на ЗИСе. "Вечерняя Москва" 6 апреля 1995
Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛАГ. 1918-1956. Сорок дней Кенгира. 1954. ч.5 гл.12 "Новый мир" №11 1989]

Preview Family Tree

    Григорий Грицевич   ? ?
| |
|
Залман Шмаглит †1949   Фаина Грицевич †1955/
| |
|
a picture
Григорий Шмаглит 1907-1984