^^

M Георгий Болонин

Дворянин
(Георгий Николаевич Болонин)

a picture
  • Born 25 September 1899 Julian (7 October 1899) - Царское Село, Санкт-Петербургская губерния
  • Died 14 January 1942 - Ленинград (Санкт-Петербург), Великая Отечественная война , age at death: 42 years old
  • Buried in 1942 - Большеохтинское кладбище, Санкт-Петербург
  • Инженер-путеец

Parents

Spouses and children

Siblings

Notes

Individual Note

Закончил Петроградскую гимназию наследника цесаревича Алексея Николаевича
1932 - окончил Ленинградский автодорожный институт
Работал в ДОРНИИ в Ленинграде, проектировал и строил дороги в Ленинграде и Ленобласти и по стране: Кенсгольмское шоссе, Приморское шоссе, высокогорную дорогу Ош-Хорог в Киргизии и др. Имел награды и премии за свой труд
Во время блокады Ленинграда участвовал в строительстве Ладожской трассы - Дороги Жизни. Им была написана инструкция "Наставления об эксплуатации Дороги Жизни"
1942 - проживал по адресу: Ленинград, улица Салтыкова-Щедрина, дом 48, квартира 12
Умер от голода в блокаду. Могила неизвестна

[http://visz.nlr.ru/blockade]



СТРОИТЕЛЬ ДОРОГИ ЖИЗНИ

О своем отце рассказывает Наталья Георгиевна Болонина

"Прошло много лет, но только сейчас пришло желание поделиться тем, что произошло блокадной зимой 1941-42 годов, - сказала она. - Пусть имя моего папы явится еще одним именем в Блокадную книгу памяти".
Георгий Николаевич Болонин (1898-1942) был инженером-путейцем, и когда началась блокада родного города, принял участие в строительстве ладожской трассы, которую ленинградцы назвали Дорогой Жизни. До войны он проектировал и строил дороги в Ленинграде и Ленинградской области, а также по стране: Кенсгольмское шоссе, Приморское шоссе, высокогорную дорогу Ош-Хорог в Киргизии, другие магистрали. Имел награды и премии за свой труд.
В характеристике, данной на старшего инженера отдела эксплуатации дорог Ленинградского ДОРНИИ ГУШОСДОРА НКВД СССР Г.Н.Болонина, читаем: "За короткий срок работы проявил себя как опытный инициативный инженер, хорошо знающий свое дело. В период проектирования ладожской трассы принимал активное участие в составлении наставления эксплуатации. Работал на оборонных работах по заданию горкома и райкома в должности инженера".

"Папа умирал от голода. Он вернулся домой после того, как Дорога Жизни заработала. Это было в конце ноября 1941 года. Мы жили на Кирочной улице, в доме N 48, у самого Таврического сада. Ноябрь был холодный, голодный, снежный. В городе начиналась дистрофия. Папа быстро слабел. Я помню, как бомба попала куда-то совсем рядом с нашим домой, и сразу вылетели стекла из окон комнаты. Стало холодно как на улице. Мне было четыре года, и я болела корью.
К счастью, буквально за углом, на Фурштадтской улице жила мамина сестра с мужем. Их соседями были очень приятные люди, они-то и приютили нас. Помню, как на улице было темно и очень холодно. Папа нес меня на руках, я ведь была больна. Рядом шла мама с двенадцатилетним братом. Они несли какие-то тюки. У папы не хватило сил, чтобы донести меня до дома, где жили Ридигеры (люди, которые приютили нас), но мы все-таки добрались.
5 декабря 1941 года была последняя бомбежка города. Бомба попала в наш дом на Фурштадтской, но почему-то не взорвалась. Она застряла между четвертым и третьим этажом, а мы занимали бельэтаж. Это произошло ночью. От удара бомбы окна и двери в доме перекосило, их было не открыть, все стекла вылетели, поранив людей, которые спали у окон, а на меня упала часть стены и засыпала меня. Папа, мама и брат откопали меня. Я была в шоке и непрерывно кричала от пережитого страха.
Позже мы прыгали из разбитых окон. Спасатели (вечное им спасибо!) держали натянутыми одеяла или плащ-палатки, и мы прыгали на них. Было очень страшно.
Потом наша семья жила в бомбоубежище, находившемся во дворе этого же дома. А папа ходил в нашу квартиру на Кирочную, чтобы что-то сделать с окнами. Когда он их чем-то заколотил и завесил одеялами, мы вернулись домой.
Кончался декабрь. У меня была дистрофия, цинга. Брат мамы жил тогда в Горской, и мои родители согласились отправить меня туда, хотя и ближе к фронту. Там были остатки овощей, картофельные очистки, они-то и спасли меня. Спасибо моим родным, они взяли меня к себе, хотя у них было две дочери, десяти и одиннадцати лет.
Когда меня вернули домой в Ленинград, наступила весна, было светло и солнечно, появилась надежда на жизнь. Папы дома не было. Мне сказали, что он ушел на фронт. На самом деле он умер.
Вот что рассказывала мне моя мама. К новому 1942 году папа уже не мог ходить. Мама старалась что-то еще обменять на хлеб, мыло, спички, крупу, подсолнечное масло.
После нового года стало ясно, что папины дни сочтены. Он угасал на глазах. Помочь никто не мог. Папе было 43 года. Он умирал медленно и в полном сознании, мучаясь от своего бессилия, от сознания того, что ничего не может сделать для своей семьи, которую обожал.
В ночь с 13 на 14 января 1942 года папа стал беспокойным. Мама сидела рядом на кровати, держала его за руку, говорила что-то, чтобы успокоить его. Он взял ее руки в свои, пытался погладить их. С большим трудом сказал ей, что оставляет ее одну с двумя детьми, и просил простить его за это. Потом он попросил маму обязательно дать нам с братом высшее образование. Он был уверен, что мы выживем, что мама спасет нас. Через несколько мгновений его не стало.
Хоронили папу через несколько дней на Большеохтинском кладбище. Сначала мама с братом ходили туда пешком, договаривались о том, что могилу выроют к 19 января. В этот день папу завернули в простыни, положили на санки (не знаю, как его спустили с третьего этажа на улицу), и повезли на кладбище. Путь от Таврического сада до кладбища был длинный.
У мамы и Димушки, моего дорогого брата, уже была дистрофия. Тянуть санки с папой по неубранной заснеженной дороге при температуре минус сорок им было не под силу. Они почти дошли до Охтинского моста, когда мама поняла, что теряет и сына: он уже посинел от холода, истощения и усталости. Он почти падал.
Тут появился мужичок. Он управлял лошадью с санями. Он проезжал мимо, но мама его остановила: "Я везу мужа на кладбище. Хочу похоронить его по-христиански, в могилу. Но сыну плохо, боюсь, потеряю и его. Господом Богом прошу, помоги, довези до кладбища!" Он согласился, Димушку он покрыл тулупом, и брат чуть согрелся. Но до кладбища их не довез метров двести.
Мама поблагодарила мужика, и они продолжили свой скорбный путь на кладбище. Совершенно неожиданно им встретился папин друг, будущий писатель Б.Н.Тимофеев, автор известной книги "Правильно ли мы говорим по-русски". Он помог довезти папу до могилы. Но оказалось, что могила еще не была готова, ведь ее не копали, а долбили, земля-то промерзла на таком морозе!
Могильщики обещали скоро закончить работу. Они сказали маме: "Смотри, твоему мальчику совсем плохо. Иди в сторожку, там тепло, и ему дадут кипяток. Это спасет его". Спасибо им! Мама и Димушка пошли туда. Они отогрелись и отдохнули, но могила еще не была готова. Борис Николаевич сказал маме, чтобы она шла с сыном домой, а сам он не уйдет, пока не похоронит папу. Мама перекрестила папу и ушла с Димушкой. Путь был долгий, уже становилось темно, а с темнотой усиливался холод. Они вернулись домой!
Я узнала о смерти папы уже после войны. Я все время ждала его возвращения. О его смерти мне сказали только в 1946 году, после второй дистрофии в Ленинграде, когда я умирала во второй раз, и меня спас папин брат, вернувшийся с Победой из Берлина. Он взял меня в свою семью в Москву, полюбил меня, поставил на ноги, и вернулась я в свой родной город только в 1952 году.
Мой дорогой брат Дима умер в 1981 году в возрасте 52 лет. Он был военно-морским офицером, защитил кандидатскую диссертацию, написал, но не успел защитить докторскую.
Мама умерла в 1984 году. Она всегда была стержнем нашей семьи - жизнерадостная, добрая, веселая, решительная, настоящая женщина-героиня, спасшая в блокаду двоих детей. Я благодарна ей за все. Сама я закончила факультет иностранных языков педагогического института им.Герцена.
Мама и брат так много, с любовью и уважением рассказывали мне о папе, что мне кажется, что я прожила с ним рядом не свои четыре года, а всю его жизнь. Эту любовь я передала дочери и, надеюсь, ее детям.
Могилу папы мы после войны не нашли. Кладбищенский архив был разбомблен, а Б.Н.Тимофеев, мама и Дима не смогли найти его могилы. В память о папе мы повесили на могилу его мамы памятную доску с его именем.
Мы, мама, брат и я выжили. В июле 1942 года мы эвакуировались. Покидали родной город по Дороге Жизни, папиной дороге. Мама была уверена, что на этой Дороге с нами ничего плохого не случится. Так и получилось. Но другой, плывший рядом катер затонул. В него попал снаряд. Прямое попадание".

[http://ruskline.ru/analitika/2006/09/08/rodom_iz_blokady/]

Preview Family Tree

Николай Болонин, Дворянин 1843-1915   Серафима Губина, Дворянка   a picture
Петр Толбузин, Дворянин 1845-1887
  a picture
Вера Юрлова, Дворянка †1934
| | | |






| |
a picture
Николай Болонин, Дворянин 1873-1937
  a picture
Сара Толбузина, Дворянка 1873-1933
| |



|
a picture
Георгий Болонин, Дворянин 1899-1942