^^

? Петр Ланге

Дворянин (28 October 1811), Доктор медицины
(Петр Иванович Ланге)

Relationships

Notes

Individual Note

1 августа 1807 - по повелению генерал-губернатора Новороссии Дюка Решилье определен акушером в новый военный госпиталь в Крыму
6 ноября 1808 - штаб-лекарь Войска Донского
к 1811 - дослужился до звания инспектора врачебной управы, получил чин надворного советника
16 октября 1811 - внесен в родословную дворянскую книгу Таврической губернии
В 1811 г. были образованы оспенные комитеты. Но первоначально казаки подозрительно отнеслись к прививкам, и войсковая канцелярия вынуждена была издать указ 12 апреля 1812 г. «О прививках детям против оспы». В нем предписывалось штаб-лекарю Ланге, фельдшеру Маноцкову активно вести просветительную работу. В Новочеркасске работал хороший госпиталь с аптекой. При содействии атамана М.Платова войсковым аптекарем был устроен аптекарский сад, регулярно отпускались деньги из войсковой казны на приобретение медикаментов. Существовала на Дону и больница для заразных больных (Васильевская), дом для умалишенных
1822 - 1823 - лечил больного поэта К.Батюшкова
лето 1829 - в Севастополе объявили противочумный карантин. Была учреждена комиссия по ликвидации чумы. Старшим медицинским членом этой комиссии назначен был инспектор Таврической врачебной управы доктор Ланг. Поздней осенью 1829 года им было введено купанье в море, как профилактическая мера против заражения чумой. И это подневольное купанье продолжалось всю зиму, благо вода в бухте не замерзала. Что и вызвало недовольство среди населения города. И врачам переодетыми в солдатские шинели пришлось скрываться от разъяренной толпы
1832 - коллежский советник
В отчетах Севастопольской Морской офицерской библиотеки есть сведения, что созданию медицинского отдела обязаны старшему врачу Севастопольского порта Ланге, который передал в библиотеку редкие медицинские издания из своей библиотеки. До настоящего времени в библиотеке сохранились книги: "Praxic medica Remberti"(1616), "Iodici lommii observationvm"(1688)
Увлекался археологией. Участвовал в раскопках керченских курганов, собирал коллекции древностей. Одним из первых сделал предположение о том, что на Петровских скалах погребен древний город, и сообщил об этом генерал-губернатору Д.В.Нарышкину. Последний в свою очередь предложил И.П.Бларамбергу исследовать этот участок, который оказался столицей скифов - Неаполем Скифским. По всей вероятности, Петр Иванович был очень работоспособным человеком. Буквально за четыре года деятельности в Крыму он заработал достаточно средств, приобрел 6000 десятин земли в Куру-Узени и Улу-Узени, построил двухэтажный дом, лавки, посадил сад в первой части г. Симферополя по Ефремовскому переулку. В 1833 году у него уже насчитывалось 18000 десятин. Петр Иванович с женой Устинией Андреевной, рожденной Торклер, дочерью австрийского вице-канцлера, покупал земли у жителей деревень Куру-Узень и Кучук-Узень вплоть до 1850 года
Тайный советник
За усердие в службе награжден орденами Св.Анны 2 степени (1818) и Св.Владимира 4 степени (1819)

[http://www.commonuments.crimea-portal.gov.ua/rus/index.php?v=1&tek=89&par=74&l=&art=355
http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_biography/68501/%D0%9B%D0%B0%D0%BD%D0%B3%D0%B5,]




А теперь наверняка нужно рассказать о том, почему Карл Монтандон в его письме к Пушкину предлагал искать его в случае необходимости не в Одессе, а в Симферополе в ту пору небольшом, довольно пыльном, скучном и значительно удаленном от красот Южнобережья городишке, к тому же не шедшим ни в какое сравнение с многолюдной и цивилизованной Одессой. Что могло привлечь к нему блестящего, образованного молодого человека? Скорее - увлечь. Ибо этим магнитом была молодая женщина Юстиния Андреевна Ланг, которая, правда, была замужем. Ее муж - доктор Петр Иванович Ланг, инспектор врачебной управы Таврической губернии, был в то время личностью довольно известной. Был также знаком с Пушкиным и даже, по его утверждению, имел смелость подсказать поэту сюжет будущей поэмы «Бахчисарайский фонтан». О супруге же Петра Ивановича весьма лестно отзывался путешествовавший в одно время с Пушкиным некто господин Гераков. Именно он тогда прекрасно описал все симферопольское светское общество и вот как охарактеризовал госпожу Ланг: «Лет за двадцать, прекрасная женщина, с кротостию, и у нас в Петербурге остановила бы каждого, и нежный пол, разумеется, независтливый, отдал бы ей справедливость: и стан, и взгляд, и все мило в ней», продолжая далее: «Она была обворожительна беда сердцу! Скорее, скорее от очаровательных мест, где кротко умствуют и скромно говорят!» Ко времени написания записок Гераковым Юстиния Андреевна имела уже троих малолетних дочерей, которые, как писал все тот же автор, «будут со временем украшать Тавриду», и несколько тяготилась степенным и молчаливым мужем. Все в точности мы, конечно, никогда не узнаем, но легко можно предположить, что появившийся вдруг в симферопольском обществе интересный во всех отношениях молодой иностранец, умевший к тому же захватывающе рассказывать о путешествиях, о других странах, о тайнах истории и в том числе и о тайнах жизни столичного и одесского бомондов, не мог не обратить на себя внимание
Случилось даже более того. Обманывать мужа Юстиния не могла и не хотела, поэтому доктору Лангу была дана с ее стороны «официальная отставка». И влюбленные молодые люди безмятежно отдались своему счастью. Инспектор врачебной управы оказался человеком на редкость мстительным и бесчестным. Он не стал вызывать «возмутителя семейного спокойствия и растлителя нравов», как он назвал Монтандона, на дуэль, а прибегнул к мало привлекательному в среде порядочных людей приему - к доносу. Да, он написал донос, и не куда-то, а в столицу, в Главное жандармское управление России, лично г-ну А.Х.Бенкендорфу
Раздосадованный (а возможно, и разъяренный) экс-супруг не слишком заботился о достоверности излагаемого, пороча тем самым прежде всего милую Юстинию. Присовокупил сюда же и историю, слышанную им от кого-то об одесских похождениях «новоявленного Казановы». Дескать, Монтандон прибыл в Одессу в самом начале еще в обществе одной очаровательной француженки, которую представлял в одесских салонах как свою супругу. А позднее эта его спутница будто бы приглянулась известному одесскому негоцианту Кортацци, и, как утверждал в своем доносе Ланг, Монтандон «уступил ее приятелю, чуть ли не за деньги» Но все это было соткано, конечно, лишь из слухов и домыслов, равно как и приписанные в конце доноса опасные революционные настроения швейцарца В заключении Ланг настоятельно «советовал» этого «нарушителя семейного спокойствия и притом подозрительно бродящего вояжера Монтандона выслать за границу», прочь из Крыма
Письмо это видимо смутило даже видавшего виды Бенкендорфа, и он обратился за комментариями к генерал-губернатору Новороссии и Крыма М.С.Воронцову. На что граф ответил так: «Я часто встречаю сего иностранца в разных частях Крыма по занятиям весьма полезным и вижу его также в Одессе, куда он приезжал в последний раз для напечатания своего сочинения «Путеводитель по Крыму». Могу сказать утвердительно только то, что в продолжение долговременного пребывания Монтандона в здешнем крае ничего сомнительного в политическом отношении за ним не замечено
В таком разе удовлетворение домогательства г. Ланга (находящегося в расстройстве с женою из-за этого иностранца) о высылке Монтандона за границу было бы несовместимо с кротостью и справедливостью тех правил, коими руководствуется наше правительство » Такое заступничество графа Воронцова, несомненно, имело вес и сразу положило конец козням обиженного бывшего супруга. Вот только продолжения всей этой истории никто теперь не знает. Известно только, что в 1837 г. Карл Генрих Монтандон все еще проживал в Симферополе, занимаясь торговлей и научными изысканиями. А когда он покинул Крым и Россию - неизвестно, так же как и неведомо, была ли с ним симферопольская красавица Юстиния Ланг, из-за которой и разгорелись все эти шекспировские страсти. И вот еще что: почивший через некоторое время доктор Ланг был похоронен затем, как и полагалось, на Симферопольском кладбище, но вот могилы жены его никогда рядом не было. Вот такая история

[Юлия Самарина. Шарль Генри Монтандон и первый крымский путеводитель
http://www.perekop.info/montandon-author-of-first-crimean-guide/]




Князь Александр Голицын, бывший обер-прокурор Священного Синода и министр народного просвещения поселился, уйдя в отставку, как писал П.А.Вяземский, «в своем уединении Гаспра». Туда же приехал и его бывший чиновник по особым поручениям Ю.Н.Бартенев. Зимой Юрий Никитич заболел и ездил на лечение в Саки и Симферополь. Вот тогда и появились его крымские дневники, увидевшие свет в 1898 1899 годах в «Русском архиве» «Жизнь в Симферополе 1843 г.». Его автор поселился тогда у симферопольского доктора Петра Ивановича Ланга, со слов которого и были записаны следующие строки. Итак, запись за «четверток, 15-го Июля»: «Между прочими разговорами он мне рассказал, что был знаком с Пушкиным и сделал это знакомство во время пребывания Пушкина в доме Раевских [сентябрь 1820 г.], еще когда был жив старик отец их. Пушкин приставал тогда к моему хозяину (Лангу авт.), чтобы он указал ему хороших девушек в Бахчисарае; хозяин, чтоб от него отделаться, начал ему рассказывать легенду о пригожей Польке, знаменитой пленнице крымского султана. Пушкин не уставал выслушивать все подробности этого события, задумывался, отходил от общества и вот вдруг однажды поутру приносит тетрадь, в которой начертано было начало дивной и знаменитой поэмы: Бахчисарайского фонтана. Всякий день прибавлялось несколько стихов, которые с восторгом выслушивали Раевские и мой хозяин». Далее следует факт, имеющий для нас принципиальное значение: «После для обзора местности Пушкин сам ездил в Бахчисарай. Таким образом, продолжал хозяин, я был причиною, что Русская литература обогатилась столь изящным творением»

[А.Ю.Маленко. «Пишу, читаю..., думаю о Крыме...»
http://www.krimoved-library.ru/books/pishu-chitayu-dumayu-o-kryme6.html]